уткнулась лицом в подушку, которую обнимала, пока спала здесь, на неудобной до ужаса не то кушетке, не то диване, не знаю, как это называется, и зажмурилась так сильно, что заболели глаза.
– О нет, красавица! – Чужой голос звучал насмешливо и ласково одновременно. – Меня ты не обманешь.
Пришлось сесть, поджав одну ногу, потому что вторая затекла от неудобной позы, и посмотреть правде в глаза. Глаза оказались зелеными, с хитрым разрезом и такими ресницами, что впору удавиться от зависти. Подушку я оставила при себе, отгородившись ею, как мягким щитом.
Значит, мне не приснилось.
– Что предпочтет леди в это славное утро? – спросил он. – Сначала ванну и новое платье, а потом завтрак или наоборот?
За вежливостью сквозила еле заметная насмешка – словно меня не воспринимали всерьез, но изо всех сил пытались проявить дружелюбие.
Я молчала, продолжая рассматривать его самого и его рубашку – светлую, с лентами, стягивающими рукава на запястьях, и узор вышивки, бегущий по краю темной жилетки, и пряди рыжих, как лисья шерсть, волос, небрежно рассыпавшихся по плечам.
– Предлагаю сначала ванну, – сощурился он, тонко улыбаясь. Трубка легла на низкий столик рядом с креслом. – Я провожу.
Он плавно встал, словно перетек из одной позы в другую, одним движением преодолев расстояние между нами, и оказался так близко, что я почувствовала себя зажатой в угол. Мне протянули руку – раскрытой ладонью вверх, как незнакомой кошке. Запястье обхватывала пара цветных шнурков, но вот колец или каких-то других украшений я не разглядела.
«Ванна, – подумала я. – Ванна – это хорошо. Наверное. И завтрак – тоже хорошо. И в целом все хорошо, видишь, все такие милые». Только это не помешало мне шмыгнуть носом и расплакаться, уткнувшись в подушку, потому что все было по-настоящему.
И по-настоящему пугало, каким бы красивым ни было и как бы ни улыбалось.
Вокруг застыла тишина, почти осязаемая, словно этот человек, который то ли был оставлен присматривать за мной, то ли просто жил здесь, не сразу понял, что произошло. Потом он вздохнул, и я услышала шелест одежды, уловила движение воздуха – и подняла голову, смахивая слезы со щек.
– П-п-простите, я…
– Не стоит извиняться, – он больше не улыбался и смотрел на меня серьезно и почти хмуро, сидя на корточках перед диваном, так что наши лица оказались друг напротив друга.
Очень близко – я могла разглядеть узор на его радужке, темно-зеленой, как сочная трава.
– Пойдем. – Он медленно и осторожно взял меня за руку. – Я думаю, что комната уже готова. Ты умоешься, поешь. А потом я покажу тебе все и все объясню.
Я закивала, смаргивая слезы.
– Вы… – сказала я сначала хрипло, так что пришлось откашляться. – Вы все здесь… забываете называть имена? Или это особая традиция?
– Ах да! – Он выпрямился и дернул головой, откидывая мешавшую ему прядь. И сощурился. – Меня зовут Ренар. А как зовут тебя, милая?
Если бы я сказала,
