style="font-size:15px;"> – Ты о чем?
Мать отвела взгляд:
– У тебя вода кипит.
– Нет, это у меня все внутри клокочет. Объясни, что ты имеешь в виду! Во что тебе обходится не давать мне видеть собственную бабушку?
Мать встала и прошла в свою спальню, закрыв за собою дверь.
– Ты забыла хлопнуть ею, мам! И кто здесь родитель, а? У кого большее чувство ответственности? Кто занят ужином?
Вода закипела лишь через три минуты. Алессандра закинула в нее две пригоршни радиатори, а затем вернулась к книгам и погрузилась в учебники. В конце концов паста переварилась, а поскольку была из дешевой муки, то еще и слиплась, и масло не помогло. Она лужицами стекла на дно тарелки, а перцу лишь кое-как удалось сделать эту массу более-менее съедобной. Алессандра ела, не отводя взгляда от страниц, механически глотала пищу, пока очередной жевок не стал в горле комом. Она встала, выплюнула его в раковину, а затем запила стаканом воды, и ее чуть не вытошнило еще раз. Пару раз рыгнула над раковиной, после чего сумела обуздать свои внутренности.
«М-м-м, восхитительно!» – пробормотала она. И повернулась к столу.
Там сидела мать с одиноким кусочком пасты в пальцах. Она положила ее в рот.
– Какая же я прекрасная мать, – мягко сказала она.
– Мам, я делаю домашку. Время на споры уже вышло.
– Милая, будь честной. Мы почти никогда не спорим.
– Да, должна согласиться. Совершенно счастливая, ты порхаешь по комнате, игнорируя все, что бы я ни говорила. Но поверь, мое мнение остается при мне.
– Я собираюсь тебе кое-что рассказать, потому что ты права – ты достаточно взрослая, чтобы что-то понять.
Алессандра села:
– Хорошо, рассказывай.
И посмотрела матери в глаза.
Та отвела взгляд.
– Значит, ты не собираешься мне ничего рассказывать. Займусь лучше домашкой.
– Я расскажу, – произнесла мать. – Просто не буду смотреть на тебя, пока буду рассказывать.
– И я не буду смотреть на тебя, – сказала Алессандра, возвращаясь к урокам.
– Примерно десятого числа каждого месяца моя мать звонит мне. Я отвечаю на звонок, потому что, если не отвечаю, она садится в поезд и приезжает сама – и тогда мне бывает сложно выгнать ее отсюда, прежде чем ты вернешься из школы. Итак, я отвечаю на звонок, и она говорит мне, что я ее не люблю, что я неблагодарная дочь, потому что она совершенно одна в своей квартире, и что у нее не осталось денег, что у нее в жизни нет ничего хорошего. «Переезжай ко мне, – говорит она, – возьми с собою свою прелестную дочку, мы будем жить у меня, объединим финансы, и нам хватит». Нет, мам, говорю я ей. Я к тебе не перееду. А она начинает всхлипывать и вопить и говорит мне, что я ее ненавижу, что я вырвала из ее жизни всю радость и красоту, потому что оставляю ее одну без гроша в кармане. Так что я обещаю прислать ей немного. Она говорит: «Не надо присылать, тратиться на пересылку. Лучше, – говорит, – я сама приеду и возьму». А я отвечаю: нет, меня здесь не будет, поездка
