мыслью Алессандры было: «Так, значит, мама все наврала о том, что ее подбросили феи. На самом деле она младшая сестренка Иисуса».
Но все же девушка решила, что не стоит вести себя легкомысленно. Ей и так не избежать неприятностей из-за того, что она покинула Монополи без разрешения, так что необходимо выяснить у «Девы Марии», приходится ли та ей бабушкой.
– Прошу прощения, что побеспокоила, но я дочь Дорабеллы Тоскано, и я…
Должно быть, она стояла прямо за дверью, потому что та распахнулась прежде, чем Алессандра успела закончить фразу.
– Дорабелла Тоскано мертва, ее больше нет! Разве у мертвой могут быть дочери?
– Моя мать не мертва, – возразила ошарашенная Алессандра. – В церковной книге вы записаны моею крестной матерью.
– Это самая большая ошибка в моей жизни. Она выскочила за этого свинтуса, курьера на мотоцикле, когда ей стукнуло пятнадцать… А все почему? Потому что у нее стало расти пузо, в котором сидела ты, вот почему! Она думает, свадьба сделает все чистым и непорочным! А затем ее муженек-идиот разбивается. Я ей говорила: это доказывает, что Бог есть. А сейчас проваливай ко всем чертям!
Дверь захлопнулась перед носом у Алессандры.
Но ведь она так далеко зашла! Нет, просто не может быть, чтобы бабушка действительно выгнала ее вот так. Они едва успели мельком взглянуть друг на друга.
– Но я ваша внучка! – крикнула Алессандра.
– Какая еще внучка может у меня быть, когда у меня нет дочери? Передай матери, что ей следовало бы лично прийти ко мне и как следует извиниться, прежде чем отправлять ко мне, можно сказать, внебрачную дочь, чтобы та канючила у моей двери.
– Она собирается отправиться в колонию, – сказала Алессандра.
Дверь вновь распахнулась.
– Похоже, совсем с ума съехала, – заявила бабушка. – Заходи. Садись. Рассказывай, что за глупости она там вытворяет.
Квартира была вылизана до блеска. Все предметы были невероятно дешевыми, но их было много – керамика, крошечные репродукции в рамках, – и все было тщательнейшим образом протерто от пыли и отполировано. Диван и кресла завалены стегаными одеялами, покрывалами и изысканно вышитыми подушками, так что присесть было решительно негде. Бабушка Изабелла ничего не стала двигать, и Алессандра наконец примостилась на стопке подушек.
Жаловаться на мать бабушке, как школьной подружке, внезапно показалось Алессандре предательством и незрелым поступком, так что сейчас она попыталась смягчить свое обвинение.
– Я знаю, у нее есть на то свои причины, и думаю, она сама верит, что делает это для меня…
– Что-что-что она делает для тебя? Я не могу сидеть здесь целый день!
У женщины, которая вышивает все эти подушки, свободен весь день, каждый день. Но это дерзкое замечание Алессандра оставила при себе.
– Она записалась на корабль с колонистами, и ее приняли.
– Корабль
