что ли на пол пролила, а то въестся в кожу, так и будешь ходить.
– Тебе-то чиво… что… за горе до моих рук. Свои побереги, печник.
– Меня вообще-то Тихоном зовут. – Парень сунул ленту в карман. – А тебя?
– Уля. – Она почувствовала, как ком подкатил к горлу. Не хватало ещё расплакаться. Тряхнула головой.
– Ульяна, значит? Ну, прощай, Ульяна. Может, когда свидимся. Извини, ежели что не так сказал.
Она всё-таки расплакалась. От этого непонятно откуда взявшегося чувства отчаянной тоски по уходящему… по не сбывшемуся или упущенному. Какая-то томящая душу субстанция поселилась в ней, тонкими струйками растеклась по телу, заполняя каждую клеточку молодого женского организма.
Уля схватила тряпку и бросилась оттирать масляную лужицу на полу. Руки быстро покрылись жирной плёнкой. Вот и смазала алеем, как Тиша наказывал. Тиша. Сглатывая слёзы, набрала в таз воды, добавила кипяток из самовара, схватила кусок мыла, руки намылила, в воду опустила, потёрла и, вода тут же стала серой, а руки розовыми.
Глава девятая
Начало лета. Солнце садится неохотно, отчего белый купол колокольни вдали долго ещё светится надеждой. Завалинка полуразвалившегося дома Авдотьи быстро заполняется девчатами. После смерти местной повитухи дом приобрёл дурную славу, чем привлёк к себе интерес местной молодёжи. Завалинка стала излюбленным местом сборищ, здесь знакомились, влюблялись, ссорились, бывало дрались, но чаще пели песни и травили байки. По традиции начинали с истории о гибели хозяйки дурного дома от котов людоедов. С каждым разом история обрастала всё большим числом домыслов и слухов и со временем превратилась в местную легенду, имеющую мало что общего с правдой.
В руках местных красавиц деревянные пяльцы и холстяные мешочки с нитками. Они пришли сюда поболтать, обменяться последними новостями, посплетничать и, конечно же, покрасоваться перед парнями. Цветные нитки стежками ложатся на белую ткань, выписывая узоры.
Уля здесь в первый раз. После того как Дуня сбежала из дома со своим кавалером и примкнула к шайке разбойников, мать старалась не выпускать дочерей из дома, но разве Фроську удержишь. Она и по деревьям-то как кошка лазает, а уж из окна выпрыгнуть – ей плёвое дело. Не в силах удержать, мать махнула рукой, но наказала ходить сёстрам вместе и не расставаться.
Фрося садится на свободное место, указывая сестре на место рядом.
– Давай сюда. Тут лучше видно, там под деревом темно.
Уля присаживается, расправляет юбку, укладывает на колени пяльцы. Натягивает полоску ткани. Фрося проглаживает рукой свой рисунок. Жёлтое вышитое крестиком яблоко кажется квадратным. Косится на пяльцы сестры.
– Это чиво у тебя будет?
– Дивчина.
– А чиво кусок узкий?
– Разрезала на две части.
– Для чиво?
– Что ты чивокаешь? Надо говорить – «что», а не «чиво».
– Больно грамотна ты, Улька, стала. Папаня так говорит, и я буду.
– Папане
