использует слово «соблазн», согласно его греческой этимологии, ибо «skandalon» означает препятствие.
Тот, кто сразу же или постепенно позволил бы отвлечь себя от возможности составить личное мнение относительно вопроса о Христе, лишил бы себя возможности быть человеком. Я хотел бы попутно отметить, что можно пребывать в убеждении, что ты живешь истинно христианской жизнью в рамках того, что я назвал бы «христианской толпой», не решив на самом деле этой проблемы применительно к собственной личности, не освободив ее от этого «препятствия».
Факту присуща неизбежность. В той мере, в которой данный факт обладает жизненно важным содержанием, уклонение от него с той упорной и неразумной рассеянностью, на которую человек парадоксальным образом способен, серьезно деформирует человеческую личность. Если бы водитель вел небольшой грузовик по дороге шириной в два метра и вдруг увидел бы на дороге обвал, он не смог бы двигаться дальше. Ему пришлось бы срочно что-то предпринять, чтобы найти выход из положения. Этот водитель оказался бы перед лицом того, что Кьеркегор называл в цитированном отрывке «долгом», императивом, проблемой, которую надлежит разрешить.
Христианский императив заключается в том, что содержание его вести предстает как факт. К этому нельзя не возвращаться вновь и вновь. Некоторая коварная культурная недобросовестность, в силу двусмысленного поведения и хрупкости в какой-то мере даже самих христиан, способствовала распространению смутного представления о христианстве, как о проповеди, учении и, поэтому, о чем-то вроде сказки или морали. Нет! Это, прежде всего, факт, событие, определенный человек, вошедший в число других людей.
Однако императив касается и другого аспекта этого факта: пришествие этого человека – это весть, передаваемая вплоть до сегодняшнего дня; вплоть до сегодняшнего дня об этом событии возвещается, проповедуется как о событии Присутствия. То, что некий человек сказал: «Я – Бог», и то, что это передается как факт настоящего, является чем-то, что властно требует занять личную позицию. В ответ на это можно улыбнуться, можно придти к решению просто не обращать на это внимание: но такая реакция в любом случае будет означать, что проблема решается отрицательно, что данный человек не захотел отдать себе отчет в том, что находится перед неким предложением, превосходящим любое создание человеческого воображения.
Вот почему общество так часто ничего не хочет знать об этой вести, хочет ограничить его стенами церкви или границами личного сознания. Мешает именно восприятие огромного масштаба проблемы: существовал ли Он или не существовал, или, лучше, констатировать или не констатировать, что Он существует, что Он существовал. Констатация или не констатация этого – вот самое важное решение существования. Нет более важного выбора, который может предложить общество, ни того, чему человек мог бы приписать ту же ценность. И это звучит как принуждение: утверждение христианского содержания кажется
