В половине девятого он вызвал меня из гостиной и потребовал отвезти его на Большую Грузинскую улицу. Он выглядел необычно – приоделся, побрился, был торжественным и каким-то обреченным. Всю дорогу доктор молчал. Когда я загнал машину в глубину двора замысловато изогнутого дома, он приказал сидеть на месте, что бы ни случилось, выбрался из машины и растворился в подворотне.
Происходящее меня не касалось. Я блокировал центральный замок и с удовольствием уснул. Разбудила яростная долбежка в окно.
– Дмитрий Сергеевич, очнитесь же! Кто вам позволил заставлять меня ждать?!
Практически полночь! Доктор Краузе, пыхтя от злости, забрался в машину. Он снова молчал всю дорогу. Но молчал не со злостью, а как-то подавленно, меланхолично, я бы даже сказал, сентиментально. Но когда мы прибыли домой, натура взяла верх. Он ворчал, брюзжал, швырялся ботинками, орал на сонную Тамару Михайловну. В этой темноте он ни черта не видит! Помещения не дезодорированы, детское мыло в мыльнице – абсурд, оно не моет, а злит. Пора бы усвоить за бесцельно прожитые годы, что надо покупать АНТИБАКТЕРИАЛЬНОЕ мыло, и ему плевать, что не успели купить! Тамара Михайловна, глотая слезы, металась по дому, а потом поймала меня на лестнице и изливала душу, что терпение ее иссякло, она уволится, и пусть этот дом зарастает грязью…
Потом настала тишина, и ночь на воскресенье прошла без эксцессов. Утром доктор объявил выходной, и я кинулся прочь из Аркадного переулка, используя «служебный» транспорт в личных целях. В Митино напротив дома красовалась свежая канава, и в квартире не было света, воды и Интернета. Позвонила девушка, взявшая тайм-аут, и намекнула, что если она на меня и обиделась, то это не значит, что она не хочет ко мне в постель. Я описал создавшуюся в Митино ситуацию и назначил встречу на Пречистенке. Избранница явилась – вся такая воздушная, умопомрачительная. Я тащил ее по Аркадному переулку, осыпая поцелуями и нервируя прохожих. Мы пробрались в дом через заднюю дверь, на цыпочках поднялись. Девушка делала большие глаза, хотела знать, чем вызвана таинственность, и что за страшный зверь обитает в этом доме. Я прикладывал палец к губам, затыкал ей рот поцелуями. Мы прокрались в мои апартаменты, заперлись. Я набросился на нее, как голодающий на маисовую лепешку. Она смеялась, обнимала меня, подставляла родинку на шее. Мы сбрасывали одежды с такой скоростью, словно в них завелись блохи. До кровати не добежали, подвернулось кресло. Это было что-то безумное, карусельного типа. Ножки кресла подпрыгивали, вступая в резонанс с женскими стонами. В самый экстатический момент в дверь постучали, раздался испуганный голос домработницы: у меня все в порядке?
– Все отлично, Тамара Михайловна… – хрипло отозвался я, – Занимаюсь мелким ремонтом…
Девушка задыхалась от смеха. Мы сползли с кресла на пол и закончили первый раунд общения на коврике ручной работы. Хихикая, мылись под душем, переправились на кровать. Время неслось, в перерывах между открытиями в области секса мы ели фрукты, обсуждали проблемы психоанализа и пути разрешения сложных психологических
