Улыбка стала печальной. – Я часто вижу тебя здесь, но ты избегаешь меня. Не хочешь, чтобы в тебя смотрели? – Она наклонила голову и стала улыбаться иначе. Хитрее. – А мне было интересно, чей рыжий хвост мелькает за углом. – Хёльда странно хихикнула, на что Ренар ответил плотно сжатыми губами и непроницаемым выражением, застывшим на лице. – Видеть суть людей и явлений – это тяжелое бремя. – Светлые, словно выцветшие глаза снова были направлены на меня. – Мой разум не всегда справляется, и я говорю чушь. – Уголок ее губ нервно дернулся. – Болтаю лишнее. Простите. Я здесь не за тем, чтобы разбалтывать чужие тайны. Мне нужно было что-то сделать, но я уже забыла, что именно.
Она виновато посмотрела на Герхарда.
Тот, кажется, смутился.
– Ничего, – сказал он сухо, так, словно боялся, что голос дрогнет. – Господа не торопятся.
Я бы с ним поспорила, потому что мне больше всего на свете хотелось оказаться где-то не здесь. Сидеть в замке, к примеру, и пытаться понять, что со мной произошло, а не торчать тут.
В доме человека, который не скрывал свою ко мне неприязнь.
В компании с безумной женщиной, которой было от меня что-то нужно.
Я бросила взгляд на Кондора, втайне надеясь, что он сейчас встанет, нацепит на лицо самое снобское выражение, на которое способен, и выскажет Герхарду все, что думает, но нет.
Волшебник сидел, почти расслабившись, и смотрел на Хёльду, а та смотрела на него, чуть касаясь кончиком пальца своих губ – очень детский жест, полный смущения и кокетства. «Она что-то задумала, – поняла я. – Задумала и пытается… получить разрешение?»
Кондор коротко фыркнул и откинулся на спинку кресла, словно был у себя дома.
Выражение лица Хёльды медленно менялось, ее постоянная рассеянная отстраненность сменилась испугом, затем – недоумением, а потом…
– Посмотрела? – добродушно поинтересовался Кондор.
Она кивнула, чуть приоткрыв рот, и мне стало очень интересно, что же такое она там увидела.
– Себя. – Хёльда снова обернулась ко мне – и прежней почти детской, блаженной рассеянности на ее лице уже не было. – Я увидела саму себя, искаженную чужими представлениями о том, что я есть. Милорд тактично молчит о том, что он думает обо мне, но он позволил это увидеть.
Герхард попытался что-то сказать, но Кондор остановил его едва заметным жестом:
– Потом поговорим на эту тему. Мне интересно, что Видящая желает нам поведать.
Сарказм он даже не пытался скрыть.
– Но вы же мне не поверите, – отозвалась она.
Тоже с сарказмом.
– Я не привык доверять ничему, что погранично, это слишком зыбкий путь, милая, – ответил Кондор почти ласково. – Шаг в сторону – и ты уже не владеешь ничем, в том числе – самим собой.
– Это ваш страх.
– Да. – Кондор говорил с ней как с кем-то равным. Не как с маленькой девочкой. – Один из моих страхов. Хочешь увидеть остальные?
Ее
