– так правдиво и так невозможно звучало ее заявление.
Элизабет стала знаком новой эпохи. В качестве наблюдательницы я замечала перемены, но новая сестра стала их живым примером. Я радовалась возможности взглянуть на мир ее глазами.
Мы с Миакой засы́пали Элизабет вопросами. Она стала первой женщиной в своей семье, кто попал в колледж. Перед круизом она как раз выбирала специализацию из двадцати возможных. Элизабет выразила надежду, что за время службы определится, чем ей действительно нравится заниматься. Но, прежде чем задумываться о будущем, надо повеселиться на полную катушку. Я начала волноваться, что у нас возникнут проблемы с тишиной и уединением. С другой стороны, Элизабет родилась и выросла в Америке, как и я. Родной язык сделает намеки проще.
В колледже Элизабет баловалась травкой и сейчас сожалела об утрате, поскольку наркотики не оказывали на нас никакого воздействия. Да и пива ей тоже будет не хватать. Я слушала ее, открыв рот. В моей юности действовал сухой закон. Видеть, как кто-то наслаждается спиртным и не боится кары небесной, – к чему тогда в мое воспитание было вложено столько усилий?
Родители уделяли Элизабет мало внимания, их любимцами были три старших брата. Видимо, в нашей общине в последнее время приживались лишь единственные дочери, обожаемые либо заброшенные. Элизабет была нежданным ребенком, и родители выдохлись, пока она росла. Но недостаток внимания пошел ей на пользу. Она выросла с идеей добиться успеха и доказать, что ничем не хуже мальчишек, в частности своих братьев. Сейчас Элизабет расстраивалась, что родители не увидят ее триумфа, но не теряла уверенности, что со временем сумеет справиться с любой задачей, стоит лишь захотеть.
– В конце концов, – заявила она, – какая разница, будут у меня зрители или нет?
Я расспрашивала ее о подробностях, чтобы девушка как можно дольше не забывала о старой жизни и поделилась с нами невероятными в своей обыденности историями. Элизабет нравилось шокировать людей. В первый день она сумела застать нас с Миакой врасплох не менее десятка раз. Но и дома она составляла в скребл ругательства, когда играла с матерью и друзьями. Все, что вызывало у окружающих пораженные взгляды, ее забавляло.
– Я не знаю, что такое «скребл», – призналась Миака.
Меня привлекала открытая натура Элизабет. Она была грубоватой, смешной и сердечной. Я также завидовала ее легкости в обращении с мужчинами. Если говорить языком моего времени, Элизабет уже разделила ложе с возлюбленным. И не одним. А ведь мы почти ровесницы! Как же изменились нравы! Мне хотелось задать сотню вопросов, но полученное в детстве воспитание одержало верх. Возможно, когда мы сойдемся поближе, я наберусь хотя бы половины ее дерзости и спрошу. Времени у нас предостаточно.
Миака показала Элизабет все хитрости нашего существования, а я сидела и наблюдала за ними со стороны. Поскольку нас стало трое, я теперь могла отправляться на вылазки к Океан, и сестры не будут чувствовать себя брошенными.
