кота, поймала чучело, обхватив ладонями. В следующее мгновение меня действительно прошило током, больно кольнув в сердце. Чучело дрогнуло в руках, и… на меня глянул живой птичий глаз.
– Он живой! – заорала, как резанная.
– Конечно, живой, – просто сказала баба Нюра. – Он просто спит. С тех пор как объявился, так и спит.
– Откуда появился?
– Оттуда. Был сигнал, я решила: мои посланцы возвращаются. Открыла Проход, ан эта пичуга упала в ноги, и заснула… Лет тридцать, поди, прошло…
– Его я тоже беру! – решительно передала удода Димке, сама взяла Зебрика.
– Мы идём или зверинец будем собирать? – с веранды недовольно крикнул Вадик.
Грохотало беспрестанно – похоже на канонаду из военных фильмов. Широкие изогнутые лезвия молний ежесекундно вонзались в землю по окружности, в центре которой деревня Яблоницы. Казалось, ещё немного и земля не выдержит, лопнет, как стекло. Глазам было больно от вспышек, уши закладывало и ломило в висках.
Мы идём гуськом за бабой Нюрой. Мимо палисадника, мимо колодца в глубь сада, в сплошную стену кустарника. Если не ошибаюсь, это крыжовник. По едва заметной тропке углубились в заросли.
– Пришли, – наконец, остановилась баба Нюра.
Мы разошлись веером. Перед нами площадка, заросшая травой. Местами из неё выглядывали фрагменты каменной кладки. Камни неотёсанные, поросшие мхом, частично потрескались и осыпались от времени.
Баба Нюра встала перед проёмом – возможно, здесь когда-то была дверь, – подняла руки вверх и, точно камень, швырнула в проём непонятное слово, описала в воздухе замкнутый круг, затем поделила его на две половинки, сцепила руки в замок и резко разорвала его. На мгновенье мир вокруг будто замер. Блестящая змейка искринок обрисовала две половинки круга и с лёгким щелчком испарилась. Запахло свежеиспечённым хлебом.
– Пошли! – скомандовала баба Нюра.
Вадик и Димка приблизились к ней, и она порывисто обняла их, троекратно поцеловав, сказала, не сдерживая слёз:
– Заклинаю вас, сынки: не ссорьтесь, не гневите, друг дружку – погубите по глупости! И берегите Вареньку: она – голова и сердце, вы – руки и ноги. Всё, ступайте, – показала на проём.
Первым шагнул Вадик. Его тотчас окутало розоватое облачко, качнулось в глубь кладки и растаяло. Вадик исчез.
– Эх, мать моя женщина! – хорохорясь, вскрикнул Дима. – До свидания! Я ещё вернусь!
Через секунду облачко унесло и его.
– Варенька, доченька, много хотелось сказать… – Баба Нюра, плача, обняла меня. – Береги себя, мальчишек держи в строгости, не допущай разлада… иначе погубите себя. Возвращайся, девонька, заклинаю!
– Я вернусь… Обязательно.
– Ступай.
Прижимая к груди тёплое вздрагивающее тело удода – Зебрика забрал Димка, – я шагнула к проёму боком, не выпуская из виду бабу Нюру. Заплаканная, поникшая, она махала рукой, вызвав во мне прилив жгучей жалости.
Холодное, пронизывающее до костей
