небольшие ювелирные магазинчики, сбивающие цену на золото. Если в универмагах продается отечественное золото, то конкуренты используют зарубежные каналы, в частности, Турцию.
– Кто же контролирует эти маленькие магазины? – спросила я, хотя уже практически знала ответ.
– Полагаю, конкуренты. Кто может конкурировать с мафией? – риторически спросил Изя. – Только государство или другая мафия. Поскольку речь о государстве здесь не идет, то логично предположить, что это кто-то из других авторитетов преступного мира.
– Цигурик, что ли?
– Все очень может быть, – уклончиво протянул Изя. – По-моему, они с Силаем не очень симпатичны друг другу…
Да, о нарастающем противоречии внутри преступного мира города Тарасова давно уже ходили слухи.
Я посмотрела на часы. Что ж, пора в УВД, рассказывать еще раз о том, как вчерашним душным утром был хладнокровно обстрелян ювелирный магазин. Простившись с Изей и так и не допив его кофе, я вышла на улицу и направилась к телефону-автомату.
Решение созрело само собой. Мне захотелось позвонить Верке, телефон которой я вчера у нее взяла. Верки дома не оказалось, видимо, она снова торговала на рынке своими шмотками. И я решила после визита в УВД заехать на рынок.
Глава 4. А НЕ РАЗВЕЯТЬСЯ ЛИ МНЕ?
Следователем по делу о расстреле магазина был назначен Александр Александрович Купчак, или, как его любовно называли коллеги, просто Купа. Сей служитель закона отличался от других собратьев по УВД багровой борцовской шеей, большой любовью к поглощению пищи и рекордным количеством «висяков». За несколько лет пускай и редкого общения с Купой я поражалась его возможности обжираться везде и всегда. Видимо, как сказал бы один мой знакомый интеллектуал, это было нечто синдромальное.
Он постоянно что-нибудь жевал. Его портфель был набит несметным количеством бутербродов, которые запихивала туда его жена, выпроваживая мужа на работу. Служба Купе не очень удавалась, но продвижение по службе заботило его мало, он жил в согласии с окружающим миром и своим желудком. Что касается мира, то Купа удовлетворял этот мир своим олимпийским спокойствием, а желудок – понятно чем. Вот и сейчас, когда я вошла в его кабинет для дачи показаний, он только что изволил отобедать.
– Ну, садись, расскажи, что видела, что знаешь? – предложил Купа.
– Да я уже десять раз все это рассказывала, – возразила я.
– Я-то не слышал! Вот мне сейчас и расскажи, – невозмутимо парировал Купа.
Я вздохнула и начала говорить. Спокойно и умиленно Купчак мелким круглым почерком записывал мои показания на бумагу, периодически прерывая это занятие смачной отрыжкой. Надо сказать, что это выходило у него весьма гармонично. Однако, когда он в очередной раз освежил кабинет отнюдь не ароматным выдохом, я не выдержала.
– Да-а-а,– тихо протянула я. – Ну, вы и даете, Сан Саныч…
– Что? – непонимающе поднял на меня глаза Купа.
–
