это кома именно второй стадии?
– Степени…
– Да какая разница! Откуда знаешь?
– В девятом-десятом классе я собиралась поступать в медицинский. Хотела стать нейрохирургом, а в одиннадцатом резко передумала и поступила на физмат. Я много читала про нейрохирургию.
– Наливай, – он шумно поставил кружку на стол. Девушка послушно налила коньяк. – Себе. – Машенька налила и себе. Выпили залпом. – Ну так что, какие есть идеи, маленький гений?
– Никаких, Кирилл Анатольевич… Разве что «скорую» вызвать…
7. Берег | 13–14 мая 2031 год | остров Русский
«Интересно, как долго все это может продолжаться? Ведь я уже много-много лет нахожусь в этом подвешенном, ужасном состоянии. Как я вообще смогла это допустить? Никак не могу понять. Конечно, тогда это было просто… можно даже сказать, это было желанием выделиться, быть не как все. А что в итоге? В итоге-то что?» – нестерпимая боль пронзила все тело. Она была настолько сильной, осязаемой, а главное – непроходимой, что хотелось выть.
Галла как-то читала, что так плачет человеческая душа, на которую много-много лет не обращали внимания. Да, это впервые в голос рыдала ее душа. Так сильно, так страстно, неостановимо, что казалось, ничего невозможно исправить, эта боль никогда не пройдет. Вдруг ей вспомнился тот момент из глубокого детства, когда она случайно споткнулась о собаку и пролила на себя кастрюлю кипятка. Вспомнилось, как, не понимая происходящего, она маленькой девочкой вместе со сваренной кожей отрывала спортивные штаны и футболку, как выла, когда мама поливала ее из ковшика холодной водой на морозе, как рыдала, когда приехала «скорая» и умоляла врачей убить, убить ее, чтобы не было так нестерпимо больно.
Тогда никто ее не убил, сделали два укола в ягодицу. Боль утихла, но немного, чтобы дать памяти возможность запечатлеть и другие воспоминания. Мама с папой провожали ее взглядом, а она кричала, чтобы они ее не бросали, что они больше никогда не увидятся. И она действительно так думала… Она ждала смерти. Дальше были несколько операций одна за другой, больничная палата, бесконечные перевязки и фраза: «Ожог 30 процентов кожного покрова, как же вы так за ребенком не уследили».
Так вот теперь, спустя двадцать лет, это была та самая страшная нестерпимая боль. Галлу раздирало на части и хотелось только одного – умереть, чтобы никогда больше не чувствовать этого. Время шло. Спасительного укола не было. Боль не прекращалась. Она нарастала, нарастала, нарастала… Она становилась все нестерпимее, все ужаснее, и Галла кричала! Кричала долго, в голос. Никогда в жизни она не кричала так неистово, так сильно, так безнадежно. Если бы только Галла точно знала, что ее никто не слышит. Она одна во всем мире. Она упала на холодную, сырую землю, и только в момент, когда колени коснулись поверхности, поняла: «Я же абсолютно голая». Теперь в ней бились две мысли: «Зачем я убила свою душу… Я абсолютно голая».
Как долго она пролежала на холодной земле, обдуваемая сильным северным ветром, Галла не знала. Наверное, это была
