услугу? – ворковала я, слегка наклонившись к нему. В вырезе моего платья ему очень хорошо была видна моя грудь. Я нежно прикоснулась к его сжатой в кулак руке. Он резко вскочил. Я тоже встала, невинно хлопая глазами.
– Что ж, не буду вам мешать, – нежно сказала я, и направилась к двери. За моей спиной я слышала тяжёлое дыхание инспектора, как будто он сейчас разгружал вагоны вручную.
Подойдя к двери, я вспомнила, что ведь это он меня вызвал, и хихикнула. Не смогла удержаться. Уж больно смешно было смотреть на его бешенство.
Когда я уже выходила, он вдруг опомнился.
– Погодите! – крикнул он. – Вернитесь!
Я повернулась с нему с лёгкой недоумённой улыбкой.
– Пожалуйста, – выдавил он, словно давясь этим словом.
Я закрыла дверь и вернулась к столу. Сев, я снова закинула ногу на ногу, демонстрируя свои безупречные коленки. Он с минуту глядел на них, но потом, словно очнувшись, медленно сел. Краска с его лица столь же медленно сходила. Бесцельно перебирая бумаги, он словно собирался с мыслями. Наконец он поднял на меня глаза. Злобы в них не было. Была бесконечная усталость.
– Ваш чемодан и ваши вещи я обыскал ещё вчера, – начал он. – Как и машину. Немного крови только на заднем сидении, где вы и говорили. Техники рассматривают машину на предмет повреждений, что могут образоваться при наезде. Вечером и ночью я связывался с полицией Швейцарии. Криминального за вами ничего нет, кроме просроченных штрафов за парковку и одного – за превышение скорости. Вы убийственно законопослушны, – произнёс он с таким видом, как будто это был порочный недостаток, и поднял на меня пронзительный взгляд.
Я вздохнула, состроив смиренную физиономию.
– Мне некогда планировать противоправные деяния – у меня другая работа. А воплощать их в жизнь не остаётся ни того же времени, ни сил.
– И кем вы работаете? – спросил он, всем видом показывая, что любое название, какое бы я сейчас ни сказала, недостойно называться работой. Я откинулась на спинку жёсткого стула и сложила руки на груди.
– Название вам ничего не скажет, – презрительно сказала я, отбросив маску показного смирения. Какого чёрта! Он меня на лжи подловить хочет? Он ведь запрашивал обо мне сведения! – Слишком много пришлось бы объяснять и пояснять. А у меня нет такого желания.
Я сверкнула глазами и надменно вздёрнула подбородок. Вот ещё! Стану я тут распинаться перед таким хамом!
Он глумливо улыбнулся и что-то записал. Затем, повертев ручку в руках, откинулся на спинку стула.
– Итак… – начал он.
А дальше пошёл форменный допрос. Он поглядывал на бумаги на своём столе, словно старался поймать меня на лжи и противоречиях. Я спокойно отвечала на его, градом сыпавшиеся вопросы, хотя всё это я ему рассказывала вчера. При чём, сама. Меня стала постепенно раздражать такая его манера: я не преступница, не подозреваемая, никаких обвинений мне не предъявлено,
