потерпевшего считает преступником?
Ничего не сказав, он шагнул в палату. Я из любопытства шмыгнула за ним.
В палате оставалась медсестра, про которую я снова забыла. Она как раз поправляла одеяло на груди пациента.
Увидев сурового инспектора, она встала грудью ему на встречу.
– Я вколола ему успокоительное. Врач запретил его волновать.
– Я не надолго, – отрезал полицейский, отстраняя её. – Ваше имя? – требовательно спросил он молодого человека.
– Сеньор, – почти спокойно сказал тот, – я не знаю, кто вы, я не знаю, где я. Но я не потерплю неуважительного к себе отношения! Я не какой-то там солдат или крестьянин! Я граф Пиментели!1 Мой предок самого Энрике Бессильного свергал с трона! Я не какой-нибудь там провинциальный дворянчик, чтобы со мной обращались, как с отребьем! Мой род, хоть и не знаменит на всю Европу, как Мендоса, Пачеко или Авила, но это древняя и уважаемая семья! Мы с честью служили и гордо несём своё имя! Я боевой офицер! И не прячусь за спины женщин и детей! – Он постепенно распалялся. И чем возбуждённее он становился, тем труднее мне было разобрать его старомодное произношение. Я итак с трудом понимала португальский этих людей здесь, в городке. А тут еще старомодный испанский. Медсестра безуспешно пыталась его успокоить, бросая на нас яростные взгляды и что-то шепча и жужжа сквозь зубы.
– Хорошо, ваша светлость, – неожиданно кротким тоном сказал полицейский. Я вытаращилась за его спиной: может, чтобы он перестал относиться ко мне, как к скотине, мне надо было назваться герцогиней Кентской или принцессой Монако? – Окажите любезность и расскажите, что с вами произошло.
Я чуть не упала на пол от изумления: этот грубый хам, оказывается, может быть вежливым!
Молодой человек посмотрел на меня. В его лице мелькнуло сомнение.
– Сеньора, – обратился он ко мне. – Я не знаю, дьявольская ли вы сущность или женщина, но я бы чувствовал себя весьма польщённым и признательным вам, если бы вы оказали мне честь своим присутствием и расположились здесь. Сам я, ввиду моего плачевного состояния и к большому моему стыду, не могу предложить достойное вас место или хотя бы обычное кресло. А ваш спутник, кем бы он ни был вообще и для вас, в том числе, как будто, не считает нужным проявить хотя бы мельчайший знак вежливости. Весьма оскорбительно и неприлично с его стороны. Если бы я был здоров, я бы вызвал его на дуэль и наказал за подобное пренебрежение к женщине и неуважение к нам обоим.
Я снова вытаращила глаза. Инспектор моргнул. А медсестра невозмутимо что-то переставляла на столике рядом с кроватью.
– Что? – сдавленно спросил полицейский.
– Дайте даме стул, – прошипела медсестра и села на кровать рядом с потерпевшим.
Полицейский оглянулся на меня, заметил мою отвисшую челюсть, хмыкнул и преувеличенно вежливо подал мне стул. Я ожидала, что
Энрике IV Бессильный – последний король Кастилии и Леона перед династической унией Кастилии и Арагона. Сын Хуана II и Марии Арагонской, единокровный брат Изабеллы Католической. Энрике IV желал установить мир между монархией и знатью, нарушенный действиями своего отца Хуана II. Он вернул земли и имущество, конфискованное у дворян. Но тем не менее восстания кортесов продолжались. В 1465 г. мятежники, среди которых были архиепископ Толедский, генерал-адмирал дон Федериго, гроссмейстер Калатравы и другие видные чины королевства, собрались в Авиле, объявили Энрике низложенным. Над изображением Энрике IV Бессильного восставшими дворянами был совершён акт: символическое свержение с престола. Родриго Пиментел, граф Банавенте уничтожил скипетр; толедский архиепископ Алонсо Каррильо снял с изображения корону; Альваро де Суньига, граф Пласенсии сломал королевский меч; Диего Лопес де Суньига сбросил изображение Энрике с престола. Восставшими на престол был возведён младший брат свергнутого короля Альфонс, вошедший в историю под именем Альфонсо XII Соперник.
