лошадей. Куда ни брось взгляд, земля пузырилась, вздымалась и шипела.
Вдали в створе дороги, уходящей к станции Уоркинга, мелькнуло что-то очень яркое, и тут же раздался резкий, громкий грохот, точно такой же, какой как правило раздаётся в трюме огромного океанского лайнера, когда он тонет, переворачивается и, как огромный мёртвый кит, уходит под воду – там, грохоча, словно срывались с креплений колоссальные стальные конструкции и падали величественные клёпанные балки.
Казалось, что на пустошью пронеслась ночь ада, но анализируя свои впечатления, я быстро понял, что всё произошедшее уложилось буквально в несколько сцементированных ужасом секунд! Всё это длилось всего-то несколько секунд!
Воздух был бувально насыщен болезненым запахом больничного озона.
Мысли о том, что я уцелел, и возможно, это самое великое чудо, которое когда-либо случалось на Земле, не покидала меня, хотя я понимал, сколь легко будет всевидящему Божественному Провидению исправить это мелкое досадное упущение.
Внезапно ровный зуммер стал прерываться, и его сменили другие звуки – звуки работы каких-то мощных, дребезжащих моторов.
Так наверно ревели глотки динозавров, когда их сминал дикий вихрь, образовавшийся после падения метеорита. Купол, ещё минуту назад с воем возвышавшийся над дырой котлована, вдруг завибрировал, заверещал и, разгоняя волны зелёного ядовитого пара, медленно ушёл в землю, как будто его и не бывало.
Повторяю, всё это случилось так стремительно, что мысли даже не успели проскочить по моей голове, не говоря уж о том, чтобы шелохнуться или попытаться сбежать. В глазах у меня стояла мельтешащая рябь – неистовый поток света явно на время ослепил меня. Свет этих излучателей явно обладал каким-то слишком ощутимым вредным действием, по крайней мере, на человеческие глаза.
Теперь надо было оценить совершенство геометрических построений марсиан. Они чуть-чуть не успели завершить прочерчивать гигантский круг, в конце которого находился я, и если бы им это удалось, от меня не сталось бы и мокрого места. Но судьба пока что решила не лишать меня милости и обнесла вокруг меня свой пылающий клинок. Сил возносить благодарения за её милосердие у меня уже не было.
Погасший внезапно неистовый световой поток сделал и так непроглядную темноту совершенно аспидной. Мрачные тени метались в свете догоравшего пламени. Жуткий абрис холмистой пустыни терялся в каком-то зеленовато- белом мороке. В этой абсолютной черноте только полоска вьющегося шоссе отблескивала едва видными отсветами под тёмно-синим меркнущим небом.
Люди испарились. Ни звука человеческой речи, ни стона раненого или обожжённого я более не слышал. Тут только я заметил, что в самом верху небес по-прежнему видны яркие глаза звёзд, да где-то далеко на западе, как предвестник рассвета, начинала загораться мутная зелено-серая полоса. Чёрный
