который получил на защите, улетел в командировку, в сороковую армию – и Павел надеялся, что тот отвлечется в Афганистане достаточно, чтобы по приезде начать работу с чистого листа. Воображая головокружительную посадку в прицелах замаскированных «Стингеров», нацеленных на кабульский аэропорт, он был уверен, что после таких треволнений человек прощает окружающим мелкие ляпы.
Игорь еще был в Ялте. Через два дня он дозвонился до родителей и сообщил, что у него все в порядке, попутно подосадовав, что Павел вел себя, как дитя – а виноватый как-то разобрал краем уха точную, даже сверх сведений, которыми он владел, сплетню, где называлась страна, откуда приехала узколицая девушка, найдя этому факту единственное объяснение: мир тесен, и Игорь в Ялте наткнулся на болтливых знакомых. «Витязь» был большой деревней с неизбежными слухами и сарафанным радио.
Павел с жаром накинулся на груду отчетов, которые подсовывал ему Валера, но через пару дней сник. Обалдев от псевдонаучной разноголосицы и взбадривая параличные мозги, он обнаружил, что отчеты написаны как будто для шпионов, чтобы никто их физически не понял – и что про новый самолет в них нет ни слова. Он изнемогал от чувства неполноценности, ему было адски скучно, он, зевая, засыпал над бессвязными и косноязычными страницами и уже досадовал, что клюнул на примитивную обманку.
Зато, пока не было Игоря, он заводил новые знакомства. Он сдружился с техником Сашей Галаевым со стенда полунатурного моделирования – до «Витязя» Саша пять лет пробыл стюардом на внутренних линиях «Аэрофлота», и Павел охотно внимал рассказам о городах и о летных происшествиях, перелицованных Сашиными парафразами в веселые истории.
– Летели как-то в Ростов, – посмеивался Саша, когда они с Павлом, сидя на лавочке, наблюдали в обеденный перерыв футбольный поединок. – Разгерметизация, пикируем с одиннадцати тысяч метров на три. Меня в воздух подняло, развернуло и на ящик шлепнуло. И объявляют по трансляции: граждане пассажиры, не волнуйтесь, снижаемся, потому что самолет попал в грозовой фронт. А в иллюминаторах – солнце, и ни облачка.
Сашины байки удивляли Павла тем, что в них, как в капле воды, отражались характерные противоположности: с одной, так любимой Павлом стороны, были таланты, которые создавали беспрецедентную для всего мира машину; на другой стороне протекали будни людей, которые, не отходя от семейных историй, очередей за колбасой, супружеских измен, дач, сервантов с хрусталем, детских садиков, свадеб, похорон и прочего быта приспосабливали чудо техники к обиходу так же естественно, как использовали кувалду, отвертку или гвоздь. И, если Павел восторгался потусторонней магией, которая являлась ему в чертежах и в математических формулах, то сейчас эту благоговейность немилосердно разрушал Саша, смеявшийся над психом, который перед вылетом на Ригу в последний момент растолкал стюардесс, выпрыгнул из самолета и припустил
