на 9-й Особый корпус вдруг именно после маневров 19 июня назначается генерал-лейтенант Батов? А куда пропал прежний начальник корпуса? А куда пропал командир дивизии десанта? А что это за маневры? 14 июня флот идет в северо-западную часть Черного моря, под Одессу. А почему именно туда? Мало других мест что ли, от Одессы до Батуми? И почему маневры начинаются именно в тот день, когда публикуется сообщение ТАСС о том, что война с Германией? Совершенно невероятно! И оказывается, что это – совсем не маневры флота, это маневры всего южного фланга Красной Армии с участием Одесского военного округа, Черноморского флота, Дунайской флотилии, 9-го особого стрелкового корпуса и, по некоторым исследованиям, 3-го воздушно-десантного корпуса. А кто руководил? А где итоги? По свидетельствам Кузнецова, Азарова, Жилина, это могло быть начало войны. Но, по другим свидетельствам, это могла быть демонстрация к принуждению Гитлера принимать решение, нужное Сталину. Карамзин глубоко вздохнул: «Да, тема оказалась непростой. Наскоком ее не возьмешь. Нужен серьезный системный подход с углублением в материал, с сопоставлением различных свидетельств и документов».
С этими мыслями Георгий Михайлович Карамзин несколько успокоился и приступил к обдумыванию плана системного подхода к, казалось бы, простой теме. И главные вопросы остаются: когда началась война, где началась война, как началась война?
ГЛАВА 3. Вальс мемуаров
Севастополь в августе. Всемирный День библиотек. Контрольная встреча. Информации очень много, концы не сходятся. Ночная прогулка. Неожиданные открытия. Тайна генерала Жилина и другие тайны.
Очень быстро в прошлое отошел июль. Последнее воскресение отгремело грохотом орудий и салютов совместного парада украинского и российского флотов. Как вскоре оказалось, совместный парад был последним совместным.
Георгий Михайлович Карамзин, стоя на площадке у Памятника затопленным кораблям, тихо напевал: «Скоро осень, за окнами август». Где-то далеко август мог напоминать об осени, но только не в Севастополе. Было по-летнему жарко. И ни вечером, ни ночью прохладней не становилось. Георгий, как это часто с ним случалось, возле моря размышлял. После развитого социализма при недоразвитом капитализме кое-что в городе изменилось: вывески, рынки, маршрутки, застройка береговой черты, новые особняки и здания. Но были островки городского пространства, в которых ничего не менялось. Такими островками севастопольского мира были библиотеки и архивы города. Музеи Севастополя Георгий Михайлович хорошо знал. Их в городе было где-то пятнадцать. А севастопольские библиотеки, за их советскую патриархальность, просто любил. Они напоминали ему далекое школьное детство, когда Георгия вместе с родителями мотало по городкам и медвежьим углам необъятной России. И всегда, и везде, на любом новом месте Георгий начинал свою новую жизнь с библиотеки.
