нахмурилась:
– Кто это?
– Некая мадам, набившаяся в друзья к Розмари несколько лет назад и выманившая у нее сервиз работы Уильяма Муркрофта.
– А это кто? – снова спросила Элис.
– Известный художник-керамист. Его произведения стоят целое состояние. – Хьюго достал из кармана телефон и после быстрого поиска протянул его Элис.
Девушка прикусила губу.
– О нет. Я отбила ручку у одной из этих чашек пару месяцев назад. Я ее приклеила, но… – Ее глаза расширились, когда она увидела аукционную цену подобных предметов. – Боже, я думала, что это просто симпатичная чашечка, к тому же одна из любимых у Розмари. Вот я ее и починила, как сумела. Я понятия не имела, что она такая ценная. Надо было отнести ее к специалисту, а не клеить самой. Простите меня. – Элис виновато вздохнула. – Я оплачу ремонт у специалиста.
Именно в этот момент Хьюго целиком поверил в искренность Элис.
– Все в порядке. Не беспокойтесь. Помимо Шантель были и другие случаи. Этот просто последний.
– Ужасно. Предать чье-то доверие – это подло.
Что-то в ее тоне подсказывало Хьюго, что Элис тоже пришлось пройти через подобное.
– Я понятия не имела о завещании Розмари. Когда получила письмо от адвоката, подумала, что Розмари могла завещать несколько образцов из коллекции Виолы университету. Я не знала о ее планах. И хотя мне по душе идея создания образовательного центра имени Розмари и павильона бабочек, я понимаю, что вы против передачи фамильной недвижимости в чужие руки.
– Технически все пойдет на благотворительность, – сказал он.
– Как скажете. – Элис развела руками. – Главное для меня – дневники Виолы.
– Часть которых вы забрали из дома.
– Я вернула их в контору адвоката вместе с ключом на следующий день. Он дал мне расписку. Могу предъявить. – Она помолчала. – Вы наверняка знаете, что у Розмари были проблемы с тазобедренным суставом.
Нет, он не знал. Розмари была не из тех, кто жаловался на здоровье.
– Поэтому она дала мне ключ. Ей было тяжело ходить открывать. Она сильно хромала.
Хьюго стало не по себе. Теперь он понял, почему Розмари в последнее время поручала ему дела, которые раньше делала сама, поскольку всегда предпочитала быть независимой. А что, если и инсульт стал результатом разрушения сустава?
– Мне нравилось работать с ней над дневниками, – тихо продолжала Элис. – Вы даже не представляете, как это удивительно – читать страницы, которым почти два столетия, и вряд ли кто-то еще видел их с тех пор, как они были написаны. Этюды и акварели не утратили цвет и выглядят так естественно, словно написаны вчера. А самое главное – услышать рассказ о человеке, который создал эти дневники, от кого-то, кто действительно знал ее в жизни.
– Вообще-то представляю, – отозвался Хьюго.
– Вы видели дневники? – удивилась Элис.
– В детстве мне очень нравились картинки с бабочками, я тогда еще не умел разбирать почерк. Но когда стал
