поджарый и мощный. Темные волоски обрамляли его плоские коричневые соски и, проходя по центру живота, скрывались в брюках.
Элли затаила дыхание, у нее пересохло в горле, когда он расстегнул пуговицу на брюках, снял их, а потом стянул с себя трусы-боксеры.
Элли не понимала, как ей удалось не потерять сознание, когда он забрался в кровать и потребовал, чтобы она сняла свои спортивные штаны. Как только она подчинилась, он опустился на нее и ладонью коснулся ее обнаженного бедра. Из ее горла вырвался хриплый крик, когда он принялся ласкать подушечками пальцев ее тело.
– Тебе нравится?
Она не знала, как ответить на этот вопрос. Ни один мужчина никогда не видел ее обнаженной, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней.
– Можно мне тоже приласкать тебя? – спросила она.
– Да, – выдохнул он у ее шеи.
Она провела рукой по его груди, чувствуя, как дрожат его мускулы. Он содрогнулся всем телом, когда она обхватила пальцами его возбужденный член. Они продолжали ласкать друг друга, чувствуя, как растет их желание.
Наконец Доминик надел презерватив и обхватил руками ее бедра.
– Я не могу больше ждать, – пробормотал он и глубоко вошел в нее.
Раздирающая боль обожгла Элли, и она едва не расплакалась. Доминик выругался и отстранился от нее.
Она прикусила губу, чтобы не кричать от боли. Сильное удовольствие сменилось шоком и дискомфортом, но гораздо хуже оказалось выражение искреннего ужаса на лице Доминика.
Она пошевелилась, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям и вернуть желание. Он вздрогнул и простонал.
– Не двигайся. Я не хочу снова сделать тебе больно.
– Мне не больно.
– Не ври, – сказал он, ужас в его взгляде сменился удивлением и чем-то похожим на вину. – Я у тебя первый. Разве это не так?
Ей хотелось солгать, чтобы ему не было совестно. Но как она могла отрицать очевидное?
– Да, но это не имеет значения, – пробормотала она, хотя на самом деле это было не так. До того момента, как он вошел в нее, она летала от удовольствия. – Продолжай.
Она обняла его за плечи. Боль утихла и сменилась вожделением.
– Черт побери, Элисон, ты не знаешь, о чем меня просишь! Я не уверен, что буду нежным.
У нее сжалось сердце от его грубоватого и честного признания.
– Не нужно со мной нежничать, Доминик. Относись ко мне как к женщине.
«Как к своей женщине».
Элли отмахнулась от этой глупой и романтической мысли. Она не солгала, когда сказала ему, что девственность не имеет для нее большого значения. Ей двадцать пять лет. Она слишком долго ждала.
– Я сильная, – прибавила она, потому что он по-прежнему не двигался, и запустила пальцы в его волосы. – И я хочу тебя.
Он тихо выругался, коснулся рукой ее щеки и провел большим пальцем по ее губам.
– Я уступаю тебе, моя красавица, – пробормотал он, и его взгляд стал темным и напряженным.
