хижине, по редкому кустовнику, притаившемуся среди камней. Пёс бежал к жилью, легко перебирая тропинку тяжёлыми лапами. Возле порога он принюхался, вытянув морду, встряхнул косматой головой и заглянул внутрь. Малыш не плакал. Малыш лежал с открытыми глазами и рассматривал свою колыбельку. Пёс осторожно подошёл к ребёнку. Глазки младенца неожиданно перепорхнули на косматое чудовище. С обвислыми губами. Индра скривил рот и засопел, готовый расплакаться. Пёс снова лизнул ему лицо. Индра вздрогнул, поперхнувшись воздухом. Успокоился. Ещё раз посмотрел на собаку. Чувствуя своим собачим сердцем робкое доверие этого беспомощного существа, страж дозорной хижины умастился возле колыбельки, поджав под себя лапы и гордо вскинув голову.
Глава шестая
Кто сделал вдовой твою мать?
Кто хотел убить тебя, здесь пребывающего?
Скажи, что за Бог пожалел тебя,
Когда ты сам убил отца своего?
(Ригведа. Мандала IV, 18)
Дадхъянча по возвращении ожидал сюрприз. Не из приятных. Едва юноша дотянул до хижины с котомкой, полной спелых плодов, он почувствовал недоброе. Он почувствовал в доме постороннее присутствие.
Гаури сшивала костяной иглой вытоку из ворсистого травяного начёса. Девушка была светла и безмятежна. Словно визит их гостя касался вовсе не её. Рядом на камне сидел Атхарван. Отец Дадхъянча. Хранитель огня великого святилища тритсов. Атхарван холодно посмотрел на сына и спросил:
– Что это значит?
Дадхъянч понял, что предстоит трудный разговор.
– Что это значит, я тебя спрашиваю? – почти прокричал гость.
– Только то, что ты видишь.
– Значит, Свами был прав. А я ему не поверил.
– Свами не был прав… Но я не могу при ней об этом говорить.
– Так, может быть, ты попросишь её выйти вон.
– Будет лучше, если мы сами немного пройдёмся.
Дадхъянч предложил жестом отцу покинуть хижину.
Они пошли по тропинке в сырые осенние сумерки, и юноша рассказал о том неудавшемся жертвоприношении, о бездушном хотаре и о спасённой девушке.
– Но ведь ты совершаешь преступление против своего сословия. Соединяясь с вайшей!
– Она не стала моей женой, – вздохнул Дадхъянч.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да, я хочу сказать, что столько времени прожив вместе в этой уединённой хижине, мы не притронулись друг к другу.
– Но ты потерял доверие Свами.
– Он не единственный, кто говорит с богами.
– Прекрати. Ты знаешь, что у речных тритсов нет другого хотара.
– Но у речных тритсов нет и своих риши. Так же, как нет их и у горных тритсов.
Атхарван холодно посмотрел на сына и вдруг расхохотался. Открыто и звучно. Сверкая большими ровными зубами.
– Какой
