Иван обмер. Не иначе псоглавый все же пришел отомстить спустя столько лет? Не видел он под капюшоном длинной мантии не только лица, но и фигуры. Казалось, что вместо лица просто темень живая шевелится, переворачивается, и только что‑то острое выпирает. Очень на морду песью похоже.
– А вот и агнец, – хрипло выдала темень. – Сам пойдешь или помочь?
– Мужик, хорош, – отступая, причитал Иван, – не дури. Вот те крест, никому не скажу, что вас тут видел. Да и как видел‑то, лиц все равно не запомнил.
– Значит, сам не хочешь. – Его палач, а Иван не сомневался, будут убивать, не спрашивал, утверждал: – Братья тебе помогут.
– Брось, хватит! Ну чего ты хочешь? Денег? Так я дам. Успел скопить кое‑что, хотели с женой квартиру расширять. Не губи!
Иван продолжал отступать, пока не запнулся о лежащую на полу доску и начал заваливаться назад. Ожидал боли, все же пол бетонный, третий день как выровняли, а оказался в крепких тисках рук. Его спеленали, совсем как когда‑то санитары в психушке. Хошь дергайся, все равно не выпустят, только еще и по почкам отвесят.
Но он дергался, извивался ужом, рвался из захвата. Те, кто держали его, оказались сильнее. Только сдаваться без боя он все равно не желал, и когда к нему подошел называвший его агнцем, Иван, используя жесткий захват как упор, врезал тому между ног что было сил. Еще посмотрим, кто тут агнец!
Козлина в мантии согнулся, вцепившись обеими руками в причинное место. Ивана отпустили. От неожиданности или хотели прям здесь начать колотить, но он не мог не воспользоваться шансом и рванул к выходу.
Уже совсем стемнело. Сколько же он прятался и выйти боялся? По ощущениям – приближалось к полуночи. Проклятое место играло не только с ним, но и с самим временем!
– За ним, дебилы!
Крик подтолкнул Ивана в спину, придавая ускорения.
Он, может, и смог бы сбежать, да снова споткнулся. На сей раз растянулся в траве, ткнулся в землю носом, ощутив густой запах чернозема. Подняться уже не смог. Тяжелая нога, похоже в берце, надавила на спину. Дышать стало тяжело.
– Поднимайте и тащите в обитель.
Иван никогда бы не смог забыть этот голос. Низкий, хриплый, не человеческий, похожий на птичий клекот. Если бы сумел убежать, сразу узнал бы его на очной ставке.
Если бы…
Ивану связали руки, похоже вывернув сустав, потому как боль сделалась невыносимой, и тащили за веревку в сторону недостроенного храма. Он молчал, понимая, что кричать бесполезно. Нет вокруг людей. Стройка от города далеко, только глотку сорвешь. Сжимал челюсти до скрипа, до крошащихся во рту пломб, но молчал.
– Я вам велел с черного хода зайти и сразу его оглушить. Почему ослушались? – Снова голос‑клекот. – От вас всего и требуется выполнять мои приказы. Вы даже на это не способны. Как я могу быть уверен в вашей преданности делу, если вы постоянно ошибаетесь?
Ему что‑то ответили, а Иван, прежде чем отключиться, только и успел
