иного.
Отвернувшись, чтобы он не увидел стыда в её глазах, Ла Хитанилья ответила:
– Спасите Пабло, мой господин, и тогда… – Голос её прервался.
Дон Рамон придвинулся к ней. Она почувствовала на своей щеке его дыхание.
– И тогда?
– О, неужели вы не можете этого сделать, не торгуясь? – взорвалась Ла Хитанилья.
Дон Рамон изумился, ибо он-то ожидал смирения.
– Лёд! – воскликнул он. – Камень! Хитанилья! Хитанилья! Из чего вы созданы, из плоти или гранита?
Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть его.
– У меня горе, – ответила она, всё ещё рассчитывая на его благородство.
Она встала, взяла плащ. Он подошёл, чтобы помочь ей одеться, наклонился и прижался к её щеке жаркими губами.
Резкость, с которой она отпрянула, привела дона Рамона в ярость.
– Думаете, меня можно пронять, отвечая жестокостью на великодушие? Приходите снова, когда поймёте, что так ничего не выйдет.
Она выбежала из комнаты, ничего не ответив.
А дон Рамон подошёл к окну, задумчиво посмотрел на Большой канал. Он остался недоволен собой. Где-то допустил ошибку. Был же момент, когда она помягчела, а ему не удалось этим воспользоваться. В том, что она придёт вновь, дон Рамон не сомневался. А пока нужно принять меры для освобождения её брата, решил он, чтобы при следующей встрече объяснить ей, к какому результату приведёт доброе к нему отношение. Она, похоже, из тех женщин, добиться от которых чего-либо можно, лишь проявляя к ним должное безразличие.
Так истолковал дон Рамон её поведение, приходя к выводу, что игра стоит свеч.
Глава VII. Инквизиторы
Среди мудрых установлений Венецианской республики было и запрещающее её дожу любые контакты с представителями других государств. В этом, как и во всём другом, Агостино Барбариго воспринимал закон, как считал удобным для себя. Будучи дожем, он, естественно, не принимал послов в своём дворце, но как частное лицо неофициально не отказывал себе в том, чтобы поддерживать тесные отношения с некоторыми из них, в том числе с доном Рамоном де Агиларом. Он не видел ничего дурного в том, что нарушал дух закона, соблюдая его букву, поскольку полагал, что заслуги перед государством дают ему на это право.
Отсюда становится понятным, почему дон Рамон прибыл к ступенькам дворца дожа, спускающимся к Большому каналу, на маленькой гондоле, а не на роскошной посольской с моряками в парадной форме. Произошло это через час после ухода Ла Хитанильи.
Саразин вновь сидел в гостиной дожа, когда посла ввели в эту роскошно обставленную комнату. Невзирая на присутствие инквизитора, сразу же после приветствий испанец перешёл к делу.
– Я – проситель. И рассчитываю на вашу милость.
Дож в алой тунике, падающей на одну алую, а вторую – белую штанины, в маленькой шапочке алого цвета, вышитой золотом, элегантно поклонился.
