сражений, готовый повиноваться мизинцу этого белокурого создания, олицетворявшего для него всю земную красоту.
Апатично глянула она на него, хотя посмотреть было на что: молодой, сильный мужчина с волевым лицом, горящими черными глазами. Но Кассандра хорошо усвоила уроки Тито, чтобы внезапно перемениться в своем отношении к кавалеру. Кроме того, происхождения он был низкого, так что его комплименты должно было воспринимать как оскорбления. Братья заверили ее в этом, а наша красивая дурочка не имела своего мнения, во всем полагаясь на Тито и Джироламо.
– Вы мне нравитесь и таким, – ответила она, и Ферранте покраснел от удовольствия. – Что же касается вашего долга… ну, если вы задержитесь на час?
Его лицо затуманилось. Она не понимала, сколь важен час в порученном ему деле.
– Задержусь на час… – эхом отозвался он, но тут же страсть возобладала над чувством ответственности. – Что есть час? Как могу я его лишиться? Да в него можно вместить все радости Эдема и муки ада. Неужели я смогу провести с вами целый час, главный мой час, ибо вся моя остальная жизнь – пролог и эпилог к этим блаженным мгновениям.
– О, мессер, – тень от ее длинных ресниц легла на белоснежные щечки, и она повторила:
– О, мессер!
Даже круглый дурак, послушав ее, понял бы, что у нее не все в порядке с головой, но капитан, ослепленный любовью, впал в экстаз.
– Меня зовут Ферранте, – промямлил он. – Не затруднит ли вас… сможете ли вы назвать меня по имени, Кассандра?
Она одарила его взглядом, вновь опустила глаза.
– Ферранте!
Тут его опалило огнем, ибо он никак не ожидал, что имя его может звучать столь мелодично. Он протянул дрожащую руку, чтобы коснуться одной из рук Кассандры, безвольно лежавших у нее на коленях.
– Дайте мне вашу руку, нежный ангел, – взмолился он.
– Но… зачем? Разве вам мало двух ваших сильных рук?
– Ну что вы все смеетесь надо мной? – вскричал Ферранте. – Будьте же милосердны!
Она засмеялась глупым, дребезжащим смехом, но в ушах влюбленного он звучал перезвоном серебряных колокольцев. А глаза его наслаждались несравненной красотой лица Кассандры. Дыхание Ферранте участилось, истома разлилась по венам. А потом Кассандра предложила ему сесть рядом, и он повиновался незамедлительно.
В тот теплый, насыщенный ароматами сада вечер душа Ферранте обрела покой. Он примирился со всеми людьми, возлюбил ближнего своего. И сказал ей об этом, о любви к ней, изменившей всю его жизнь, отвратившей от грубости и жестокости, с которыми он свыкся, возродившей в ней нежность и смирение. И, как свойственно влюбленным, он пересыпал свой монолог цветастыми оборотами и сравнениями, которые Кассандра нашла занудными и даже глупыми.
Но мысли эти она оставила при себе и лишь покорно слушала, изредка отвечая на вопросы так, как ее научили, фальшью, показывающей, что и она разделяет
