о хищный зверь, смаковал, наслаждался её истерзанным видом. Сейчас она в полной его власти. Бедная, бедная девочка. Испуганная, жалкая… его девочка!
– Скорую, – Ника с трудом разлепила пересохшие губы. – Очень больно, Влад. Мне нужен врач.
Она опустила руку туда, откуда хлестала кровь, и пальцы тут же взмокли и стали липкими. Но боль не уступила место панике. Рёбра, лицо, живот – всё стонало от ран, тянуло вниз. Она почувствовала прикосновение к плечу и вздрогнула. Он сел рядом с ней на корточки, вглядываясь в её распухшее лицо. Тёмные глаза были совершенно безразличны к её страданиям. Хриплый голос прозвучал над ухом, пробирая до дрожи:
– Ты же понимаешь, что заслужила это, потаскушка.
Очередной спазм заставил её вскрикнуть. Боль раздирала живот. Пальцами она уцепилась за лацканы его пиджака и взмолилась:
– Я прошу тебя.
– Скажи, как он тебя трахал?
– Ничего не было, Влад. Ты ошибаешься.
Град ударов снова обрушился на неё. Он бил наугад, попадая в живот, грудь, лицо, но у Ники уже не было сил защищаться. Она позволила ему избивать себя, и он с остервенением заглушал своё желание наказать её.
Ника из последних сил цеплялась за сознание, но то ли боль стала утихать, то ли чувства притупились из-за приближающегося обморока.
«Господи, дай мне сил всё исправить или закончи здесь и сейчас. Если я выживу… я клянусь, больше не позволю ему прикоснуться к себе».
Она молилась, хотя и не умела обращаться к Богу, но сейчас надеялась, что он услышит её. И проваливаясь во мрак, ей показалось, что она уловила его голос, и голос говорил:
«Беги…»
Глава 1
Ника стояла на самом краю скалы. Суровый норвежский ветер трепал выбившиеся из-под шапки рыжие волосы и морозил лицо. Она пнула ботинком камень, и тот скатился прямиком в пролив, где бушующая вода немедленно поглотила его.
У Ники на миг мелькнула мысль – как быстро море убьёт её, если она последует за камнем? Погибнет ли сразу или успеет почувствовать, как ледяная вода вонзается в кожу? Она наконец избавится от страха, перестанет вздрагивать от всякого шороха и просыпаться от кошмаров в холодном поту. Вода подарит ей желанный покой…
Девушка как завороженная смотрела на бьющиеся о берег волны, а ветер то толкал её к обрыву, то тянул обратно. Она обвела взглядом пролив в поисках каких-либо свидетелей, но на воде не заметила ни одной лодки. Неудивительно, сегодня погода была неприветлива – небо затянуло серыми тучами и слегка моросило, а океан был тёмен и неспокоен. Никто из рыбаков не отважился выйти за уловом. Если она сейчас решится сделать шаг в бездну, никто даже не хватится. В городке на материке видят её раз в неделю, когда она на моторной лодке приплывает в магазин за продуктами. Хозяева лавки, пожилая семейная пара, знают, что на острове живёт иностранка, но откуда она и как зовут, не имеют понятия. Ника всегда любезна с ними, но молчалива, и, если они задают уточняющие вопросы, делает вид, что не понимает их. Норвежский она знает плохо, но старается не показывать лишний раз, что отлично говорит на английском.
Как-то Ника спросила, где можно приобрести бумагу и карандаши. И тогда, кажется, местные приняли её за писательницу, затворницу, которой нужно сосредоточиться на вдохновении где-то подальше от людской суеты, и лишний раз не тревожили её, что сыграло на руку. Внимание ей было ни к чему. И если она вдруг исчезнет, никто не будет её искать. Может, решат, что она уехала так же незаметно, как и появилась здесь. А может, подумают – девушка увлеклась работой настолько, что позабыла о необходимости пополнить холодильник. И никто не вспомнит о ней, пока тело не прибьёт к скалистому берегу.
Стараясь дышать глубоко, трясущимися руками Ника обхватила себя за плечи, закрыла глаза и попыталась представить себя там, где ей всегда было хорошо.
Деревянный дом, наполненный тёплым светом. В печке трещат поленья. На полу разбросаны пёстрые домотканые коврики, а на диване вязаные пледы и подушки. Стены усеяны старыми фотографиями, дешёвыми репродукциями и книжными полками. На столе, покрытой кружевной скатертью, стоит горячий чай с облепихой, аромат которой наполняет всю комнату. Из-за стены слышно тиканье старинных часов, а из-под ситцевых занавесок видно, как за окнами тихо ложится снег. Здесь было тихо и спокойно, и, казалось, ничего не менялось, вплоть до ситцевых занавесок. Дом её бабушки, где ей всегда были рады.
В минуты, когда ей было особенно тяжело, Ника всегда представляла себя в этой тихой комнате, только чтобы снова почувствовать опору под ногами и двигаться дальше. Последние пару лет она прибегала к этому трюку так часто, что это начало угрожать её психике. Соблазн укрыться от кошмара, в который постепенно превращалась её жизнь, был так велик, что это стали замечать её близкие люди. Ника стала замкнутой, молчаливой и могла погрузиться
