Тень приближается к решетке и отпирает замок.
Мальчик выходит не сразу. Еще бы. Он никому не верит. Он ничего не знает о мире за пределами этой ужасной комнаты. Тем более – о мире вне дома, принадлежащем кротам. Он совсем как я двадцать лет назад. О Господи. Только мне никто не сказал тогда: «Иди с этим зрячим. Он заберет тебя на свой остров».
Мальчишка одет в пижаму. Кожа у него бледная, будто рыбье брюхо. Я уверен, что он давно не видел солнца и не бывал под дождем. Черт знает, что творится у него в голове. И хороший вопрос, чему научила его такая бабушка. Вряд ли убаюкивала сказками и объясняла разницу между днем и ночью. Он не умеет улыбаться, зато не умеет и плакать. От него дурно пахнет. Экскрементами и чужой, но глубоко въевшейся старостью. Он наверняка станет обузой, которая может загнать в землю. И все же он зрячий, хоть и наполовину – что бы это ни значило. Первый живой зрячий в моей жизни. Больше чем собрат. Как его бросишь? Старуха все верно рассчитала.
Будь ты проклята, слепая сука.
Мы возвращаемся. Следуем в обратном порядке – Тень впереди меня, позади старуха с мальчиком. Мать Ночи держит внука за руку – наверное, такого с ней еще не случалось. Я хочу сказать, прежде она никого не выводила на свет.
Поднимаемся из подвала, и Тень выключает свои потусторонние фары. Даже мне приходится щуриться, привыкая к косо падающим лучам предзакатного солнца. Что же говорить о мальчишке. Он закрывает глаза ладонью. Первая болезненная реакция на свет и свободу. Другого я и не ожидал. Осознаю, что мне предоставлена сомнительная честь заняться запоздалым воспитанием сопляка, ознакомить его с некоторыми неприятными истинами и подготовить к столкновению с еще менее приятной реальностью. Ведь, как выразилась старуха, он – это я. Не пытаюсь проверить, чтобы не было больно. По крайней мере, пока не пытаюсь.
Но прежде чем мы расстаемся с Матерью Ночи (надеюсь, навсегда), она кое-что проделывает с телохранителем. Тот съеживается, стекает в ее руку, становится бесформенным комком черного воска. Движения руки неуловимы, трансформации Тени – тем более. В результате старуха достает из своей темноты подобие хорошо знакомого мне предмета, а именно очков с темными стеклами. Но эти имеют смазанные очертания и выглядят какими-то мохнатыми, будто припорошенными черной пылью. Странная штука, что тут еще скажешь. Явно не сувенир из прошлого, подобранный в разграбленном магазине.
Одним прикосновением Мать Ночи заставляет мальчишку открыть лицо. Он подчиняется ей беспрекословно. Будет ли он так же подчиняться мне? Сомневаюсь. И мои сомнения сразу находят подкрепление. Вижу его зажмуренные глаза. Веки размыкаются, но не успеваю встретиться с ним взглядом – через секунду глаза уже скрыты очками. Отныне между нами почти всегда будет посредник – Тень. Чужая Тень, фильтрующая взгляд, мысли, память, намерения, угрозу. И прежде всего свет.
Могла ли старуха напоследок вручить своему внуку более ценный дар? Вряд ли. По моему скромному разумению, наделив его своей темнотой, она сделала для него больше, чем за предшествующие восемь лет, а сама, наверное, отдала последнее, что держало ее в этой жизни. Остальное предстоит сделать мне. И кто знает, сколько
