тьмы, чтобы обыкновенные человеческие глаза перестали видеть. Требовалась лишь малая толика зла, чтобы закрасить чернотой завтрашний рассвет и чтобы жизнь показалась адом. Пословицу «утро вечера мудренее» придумали те, кто бежал от ловушек ночи, либо впадая в спячку, либо дрожа в объятиях страха до восхода солнца – пока первые лучи не возвещали о появлении Великого Утешителя…
Полюбовавшись восходом, крестоносец задернул шторы и перешел в номер, окна которого смотрели на север. Здесь он создал себе искусственную ночь – и даже звезды плыли по своим вечным путям, искаженным пересекающимися плоскостями стен и потолка. При свечах он предавался размышлениям и общался с Книгой, Загадкой Востока, выстраивая шесть ступеней судьбы – из прошлого в будущее, по нисходящей или восходящей, – и все для того, чтобы прикоснуться к неразрушимому ядру тайны, ощутить горечь и вдохновение одновременно, услышать зов запредельности и шелест крыльев запретной мечты, стаи невидимых птиц, уносящихся словно несбыточные желания. И это тоже относилось к «странным вещам». Ведь есть желания, которые и не должны исполняться; есть то, что надо гнать от себя, иначе будет незачем жить.
Но только святые преодолевают все искушения.
Это был бы хороший день, если бы он хорошо закончился. День, проведенный в полумраке, день благословенного одиночества, нарушенного лишь в самом конце. Темный прилив уже надвигался с востока, и чтобы узнать об этом, крестоносцу не нужны были часы. Он готовился выйти на улицы Камня, когда услышал крик. Женщина звала на помощь.
У него свело скулы от пошлости ситуации. Два ключевых слова: «женщина» и «помощь». Двойная ловушка. Мало ли тех, кому он помог или кого спас от верной смерти, предавали его и плевали ему вслед? Были и такие, что еще долго высасывали из него кровь, считая, что им теперь принадлежит его время, его сострадание и его покровительство. Но мужчин можно было образумить, одолеть в поединке, отшвырнуть в сторону – в конце концов, они редко оставляли след в памяти. А женщина – это всегда ловушка, вне зависимости от того, кто она: девочка, едва осознавшая, кого видит в зеркале, обольстительная стерва или элегантная старуха, повсюду таскающая черепа своих бывших любовников.
Даже мысли о женщинах загрязняли, становились отравой, если позволить себе думать о них слишком долго. Тогда неизбежно обнаруживалась дурацкая сопричастность к сонму обманутых, унизительная принадлежность к неисчислимой толпе самцов, которые всегда могут найти нечто общее, излить друг другу былые обиды, выдавая в пьяненьком нытье незабываемые унижения, непоправимые ошибки и неизлечимую тоску.
Крестоносец почти ненавидел себя за то, что не мог вытравить из памяти абзац из старой книги, который уже десяток лет помнил дословно:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
