костей джентльменом, хоть и полагал происходящее галлюцинацией, пообещал незнакомке свою помощь. Каков же был его ужас, когда в ответ он услышал о жутком преступлении…
Хью отложил газету и взглянул на сжавшегося в комок приятеля, чья ярость уступила место безнадежному отчаянью.
– А по-моему, – удовлетворенно произнес Хью, – вышло вполне пристойно. Правда, у меня всегда были сложности с пунктуацией.
– Что за бред! Что за бред… И еще ты укра… взял мои стихи!
– Стихи – косвенное доказательство достоверности, – объяснил Хью, – к тому же, будучи твоими, они не имеют никаких шансов на успех. Ты слишком обычен, Гарри, и вирши твои тоже обычны. Ну, великая страсть, ну, утонченность, ну, предчувствие смерти и презрение к тем, кто никогда не поймет… Такое пишут все, зато никто не читает. Иное дело, если это – голос призрака, настоящая смерть предает школярским излияниям весомость. А история оклеветанной и прекрасной леди Маргарет! Тебе был нужен клад? Ты его нашел. Ты хочешь выставить американского жениха прочь и с позором? Послезавтра мы его выставим. Как только позавтракаем и проводим лондонских репортеров, а теперь самое время заняться стихами. Их понадобится много, у мертвого любовника была уйма времени, а делать ему было нечего. Бедняга даже выйти погулять из-за этой индусской дряни не мог.
– Как ты циничен!
– Ты путаешь, дружище, – покачал головой Хьюго и наполнил свой бокал. – Циничен и пресыщен не я, а ты. В своих сонетах, когда они не о Летти. Зато мы оба сыновья промотавшихся лордов, а сэр Герберт промотался сам, хотя это не совсем его вина. Наше время кончается и кончится, если мы не проснемся.
– Мы? Ты уже проснулся, даже слишком!
– Меня растолкали отцовские кредиторы, причем крайне невежливо, а потом возник мистер Леви и предложил поучаствовать в призовом бое. Я, как истый джентльмен, влепил ему пощечину, Леви подставил другую щеку. Он всегда подставит другую щеку, если речь идет о более чем троекратной прибыли. Я от растерянности его выслушал и согласился. Ты выслушаешь меня и тоже согласишься. У нас нет другого выхода, Гарри, разве что заживо стать призраками и стенать об уходящем, отдав мир отродьям подлых дворецких.
– Ну уж нет! – рявкнул одиннадцатый барон Морноу и подставил бокал.
Сэр Фрэнсис виновато взглянул на своего змея.
– Ужасно неприятно прерывать чужой полет, – посетовал он, – но иногда без этого не обойтись, хотя Юлий Цезарь, возможно, смог бы… Итак, потомок дворецкого посрамлен, нас ждут ужасные, но модные книги, вы не знаете, как увернуться от визитов в Морноу, а Гарри – как скрыть от респектабельных соседей источник вашего существования. Кто говорил с сэром Гербертом? Мистер Леви?
– Да, он подсчитал вероятную прибыль от псевдопоэзии Грегори, пьесы с последующими постановками, романа и колонки леди Маргарет в дамском журнале, хотя основной доход будут приносить приватные встречи состоятельных туристов с призраками. Гарри
