и готов к любым неожиданностям. Особенно – к хорошей драке.
И смутить его было решительно невозможно.
Находимся на планете, с поверхности которой не видны звёзды? Ерунда! Враги ведь отыскали способ их видеть, значит, и мы разберёмся!
Экспедиция разгромлена, остатки кораблей рассеяны по планете, и встреча с противником грозит гибелью? Разумеется, грозит – они горько пожалеют, если попадутся нам по пути!
А чтобы всё стало совсем хорошо, нужно отыскать мессера Помпилио, доложить обо всём, что случилось во время его отсутствия, и вернуться под его командование. Во-первых, потому, что мессер точно знает, что нужно делать. Во-вторых, если Помпилио потеряется, это обязательно вызовет гнев дара Антонио, так что лучше найти Помпилио и потеряться вместе с ним, ибо, кроме гнева дара Антонио, бесшабашный Шилов ничего по-настоящему не опасался.
«Ну а в-третьих, – подумал про себя Алецкий, – дер Даген Тур возможно сумеет призвать «развеселившегося» Шилова к разумной осторожности».
Что же касается хорошего настроения Матиаса, оно было вызвано захватом лёгкого крейсера – вернувшись к привычному командованию полноценным боевым цеппелем, капитан Шилов почувствовал себя в своей тарелке и был не прочь продемонстрировать противнику умения.
– А самое главное, дружище, я располагаю крайне важной информацией о том, что происходит на Мартине и вокруг неё.
– Могу я узнать, откуда ты её получил?
– От бывшего капитана моего нового крейсера, – беззаботно ответил Шилов. – И хочу сказать, что на Мартине и вокруг неё творятся такие интересные дела, что следовало присылать не научную экспедицию, а полноценную ударную эскадру. Ничего личного, дружище, я с большим уважением отношусь к Астрологическому флоту, вы делаете важное и полезное дело, а мессер Помпилио и вовсе носит ваш мундир, но, при всём уважении, сначала этот гадюшник следовало зачистить из крупных калибров и прикончить всех, кто окажется на пути.
– Вижу, ты уже начал. – Не то чтобы Алецкий имел что-то против военных, но он искренне считал себя мирным человеком, и энтузиазм, с которым Шилов говорил о предстоящей войне, вызывал у него некоторое смущение.
– Нет, я лишь слегка размялся. – Шилов стал неожиданно серьёзным и ещё более неожиданно – грустным. – До тебя действительно не доходит, дружище?
– Что именно? – растерялся Алецкий.
– То, что они убили всех наших, – жёстко ответил Матиас. – Они убили всех, кого смогли: адмирала, офицеров, рядовых цепарей… всех парней, которых ты знал и с которыми шёл сюда. Убили за то, что мы сюда явились. – Пауза. – Тебя это не трогает?
– Мне жаль, но…
– Что «но», дружище? – перебил Алецкого Шилов. – Какое может быть «но»? Кровь пролилась. И не мы её пролили.
Да, с этим не поспоришь и Матиаса не переубедишь: в его картине мира пролитая кровь имела решающее значение. Относительно всего остального можно
