сообщили, что их охранник подрабатывал фотографом и подбрасывал снимки газете, в которой трудился Питер Донохью. Закари Джонс был любовником Питера и явно работал вместе с ним. У двоих был мотив для мести. Сеть убила брата Донохью. Мэйю Соммервиль убила отца Джонса. Какой мотив для мести у Годфри? Закари Джонс пропал до нападения на Мэйю. Остальные двое, а именно Годфри и Донохью, в момент нападения находились в округе Т. Среди вас был четвертый, ребята. Кто четвертый и какой у него мотив?
Зазвонил мой телефон. Это Шатски.
– Надеюсь, у тебя хорошие новости? – спросила я, пережевывая кусок пиццы.
– Приятного аппетита!
– Спасибо!
– Годфри летал в Д.Л. в конце июля, – радостно произнес Шатски. – Представился другим именем. Вернулся через две недели тоже самолетом.
– Установили, где жил в Д.Л.?
– Полли, тебе все и сразу подавай? – разозлился Шатски. – Мы не волшебники!
– Не кипятись, – предупредила я.
– Ты лучше жевать перестань! А то сейчас подавишься!
– Выкладывай, – я отложила кусок пиццы.
– Мы знаем, что родители Эндрюса Годфри погибли при пожаре в Г. округ Г.
– И?
– Возгорание на фабрике кожевенных изделий. Тридцать семь погибших.
– И? – я начала терять терпение.
– Фабрика принадлежала фонду, которым управляла семья Крейнов.
– Месть – вот мотив! – воскликнула я. – Шатски, ты молодец!
– Полли, я не знаю, как увязать предыдущие эпизоды с этим. Твоя теория трещит по швам. Мы до сих пор не нашли свидетельств пребывания Гордфри, Джонса или Донохью в одном из городов, где были прошлые эпизоды. На последние четыре года у этой троицы крепкие алиби.
– Должен быть в их группе четвертый. Найдем четвертого – раскрутим дело. Скинь мне списки детей-сирот из приюта, в котором одновременно была эта троица.
– Скину, – устало вздохнул Шатски.
– Давай, – я отключила вызов и улыбнулась. – Кто четвертый, ребята? Ведь у него зуб на Ригардов. У четвертого – зуб на Ригардов…
В дверь постучали. Я быстро заглянула во второе измерение и открыла Уоррену Райту.
– Проходите. Пиццу будете?
– Я не голоден. Благодарю, – Райт вошел в комнату и осмотрелся.
– Все подслушали? – поинтересовалась я, присаживаясь на кровать, чтобы доесть.
– Не имею такой привычки, мэм.
– Неужели! – засмеялась я. – Присядьте, не стойте.
Уоррен присаживаться не стал. Он начал расхаживать по комнате, внимательно изучая каждое из дел на проекциях.
– Почему вы хранили дела в распечатанном виде и делали свои пометки только на бумаге? – спросила я.
– Бумагу трудно взломать, – ответил он.
– Старые привычки? – я откусила кусок пиццы.
– Читали досье? – он прошествовал
