под окошком, уточнил у Вана точный адрес заведения, и расстелил на столе карту.
Возле ботанического сада – две отметки карандашом. Одна – адрес Гарри Ли с оборота его карточки, а вторая – дом погибшего полковника Тирли. Особняк Тирли – возле Монашеского холма, а Гарри Ли – на другой стороне, где Оксли. Высоко забрался китайский школьник!
Лобсан пока не знал, как связаны эти два дела, но был почти уверен, что очень скоро они свяжутся вместе. Слишком мало тут европейцев, слишком тесно прижаты они к побережью торговлей и жарким климатом.
А пока он отметил «Знаменитую лапшу» и прочертил по карте дорогу до индийского и малайского кварталов. Потом соединил дом, где жил Гарри Ли, с гимназией Стемфорд. Пути пересекались крест-накрест, и точка их пересечения лежала на том самом перекрестке, где стоял отель Rex и дежурил благороднорожденный постовой Тенгу Фахри.
Лобсан достал бумагу, вписал левой рукой адрес «Знаменитой лапши Вана», вложил в конверт и заклеил. Расплатился, вышел наружу и зашагал уже в другую сторону.
Теперь его путь лежал между Оксли и холмом Елизаветы. По дороге попалось болотце, рядом – красный квадрат общественного колодца из растрескавшегося кирпича. Здесь стирают белье и сплетничают.
Наконец, он вышел к индийской деревне. При виде шафранной накидки сингальцы привычно кланялись.
А вот и новый храм. Лобсан переговорил с дежурным монахом – насколько это возможно между двумя людьми, их которых один знает английский и чуть-чуть санскрита, а другой – сингальский, пали и чуть-чуть английского, и даже число обетов у них отличается.
– А почему этот монах такой большой? – спросил какой-то мальчуган лет восьми.
– Он тибетский монах, – пояснил дежурный, – их там специально выращивают.
– Господин тибетский монах! – закричал мальчик на восьмилетнем английском, – А покажите чудо! Нам дяди из теософии говорили, что вы умеете!
Лобсан усмехнулся мальчику и протянул ладонь. В ладони лежал красный шарик.
– Это мне? – спросил мальчик.
Вместо ответа Лобсан бросил шарик о ступени храма. Шарик подпрыгнул и отлетел обратно в руку.
– Резиновый! – провозгласил мальчик.
Лобсан кивнул, взял шарик с ладони и переложил его между большим и указательным пальцами. Потом растопырил ладонь и помахал ею в воздухе. Раз, и шариков стало двое! Один между указательным и большим, второй между указательным и средним.
– Ух! – сказал мальчик.
Лобсан еще раз встряхнул руку. Шариков стало три. Еще раз. Теперь их было четыре. Монах доставал их словно из воздуха.
– Возьми, смотри, – Лобсан подал мальчику тот шарик, который был между большим и указательным. Тот взял его очень осторожно, постучал пальцем и вдруг со всей силы швырнул в стенку. Шарик отскочил и поскакал мимо мальчика. Когда его удалось поймать, Лобсан кивнул, тряхнул рукой еще раз, и шариков опять стало четыре.
Мальчик и дежурный монах захлопали.
