Марадентро! – часто шептала она. – Этому недоноску, который так часто развлекался за мой счет, хватило одного твоего удара. Теперь он больше не будет пачкать мои волосы своим грязным семенем, а этот мерзкий вонючий старикашка, его отец, скоро отправится вслед за своим выродком.
Не раз в те дни, когда дон Матиас Кинтеро по вечерам отказывался от еды и лишь иногда выпивал стакан молока с взбитым яичным желтком и немного коньяку, тем самым поддерживая жизнь в своем немощном теле, у нее возникало желание добавить в сахар ложечку мышьяка. Однако останавливали ее не угрызения совести, а страх перед неминуемым разоблачением и наказанием. Посему она предпочла, как и прежде, терпеливо ждать.
Правда, она была больше чем уверена в том, что дон Матиас знал ее настолько хорошо, что угадывал самые тайные ее мечты, знал о самых потаенных ее замыслах… Знал, но ни слова не говорил, не пытался хоть как-то ей воспрепятствовать. И эти мысли порой отравляли ей существование.
Впрочем, волновалась Рохелия не зря, ибо судьба ее решилась еще во время первого визита Дамиана Сентено. С того момента, как он переступил порог усадьбы, не прошло и получаса, а дон Кинтеро уже выложил перед ним свои карты:
– Если ты покончишь с этим сучьим выродком, который убил моего мальчика, я сделаю тебя наследником. Ты станешь настоящим богачом, если сумеешь передавить горло Рохели и заставить ее вернуть все, что она наворовала у меня за все эти годы. Она и вправду похожа на птицу, но вместо Гире[11] ее следовало бы назвать Уррака[12] из-за ее неугасимой страсти к воровству.
С этого самого момента Дамиан Сентено стал считать себя хозяином большого дома и виноградников Мосаги, так как ему казалось, что покончить с Асдрубалем будет не слишком сложно, а капитан Кинтеро не стал бы обещать ему того, чего не смог исполнить, ибо знал, что его старший сержант не из тех людей, с которыми можно безнаказанно шутить.
Когда разговор был окончен и дон Матиас передал Сентено все необходимые ему сведения и толстую пачку денег на первые расходы, сержант вышел из мрачного дома и, стоя на крыльце, долго смотрел на раскинувшееся у его ног имение, где каждая виноградная лоза была заботливо посажена в ямку, присыпанную гравием, и окружена защищавшей ее от ветра полукруглой каменной стенкой. Открывшуюся перед ним картину можно было бы сравнить с лунным пейзажем.
Он подошел к человеку, который с необычным спокойствием ремонтировал разрушенную ветром стенку, и сделал широкий жест рукой.
– Как вы управляетесь со всем этим, как поливаете? – спросил он. – Не вижу ни одной оросительной канавы, а как мне сказали, на этом острове годами не бывает дождей.
– А мы и не поливаем, – ответил Роке Луна, приподняв одною рукой сомбреро, в другой он держал кусок лавы. – Эти растения почти не нуждаются в воде.
Дамиан Сентено посмотрел на него тем самым своим тяжелым взглядом, который, казалось, еще немного – и буквально раздавит собеседника, словно огромный камень.
– Всяким
Guirre
Urraca
