ли у вас acide arsénieux?[38] – с невозмутимым видом спросил он хозяина аптеки.
– Нет, мышьяка у нас не осталось, – ответил Коджиас-эфенди. Он сообразил, что перед ним важные персоны, и слегка оробел.
Бонковский-паша оглядел аптеку, отметив, что здесь продаются всевозможные специи, семена, кофе, липовый цвет, косметика, а также различные мази и народные снадобья. В какой бы уголок империи его ни занесло, даже в самые трудные, наполненные работой дни главный санитарный инспектор не забывал, что в первую очередь он химик и фармацевт. Кое-где на полках и столиках стояли лекарства, изготовленные в знаменитых стамбульских и измирских аптеках. Что же до народных снадобий, то в молодости, заметив их в аптеке какого-нибудь провинциального городка, он, бывало, принимался читать аптекарю лекцию о современной фармацевтике. Но сейчас ему было не до того.
В гавани, на берегу, подле гостиниц и таверн, под пестрыми разноцветными навесами сидели и закусывали довольные жизнью, счастливые люди. Проехав по напоенным ароматом цветущих лип переулкам и миновав стоявшие выше по склону особняки богатых греческих семей, ландо выбралось на широкий проспект Хамидийе. Здесь цвели персиковые деревья и благоухали розы. Под сенью чинар и акаций спешили по своим делам господа в шляпах и фесках и обутые в чарыки[39] крестьяне. Бонковский-паша и его помощник смотрели на дома, тянущиеся вдоль речки в сторону рынка, на склады, гостиницы и дремлющих на козлах кучеров, на оживленный Стамбульский проспект, уходящий вниз, к порту и таможне, – смотрели и не верили своим глазам. В греческой школе уже начались уроки. Перед туристическими агентствами красовались рекламные объявления пароходных компаний. Глядя на открывающуюся от отеля «Мажестик» панораму города, в которой преобладали розовый, желтый и оранжевый цвета, так невыносимо больно было прозревать близящийся конец этой красивой, тихой жизни, что Бонковский ощутил тяжелое чувство вины: а вдруг он ошибся?
Однако вскоре ему предстояло убедиться в обратном. В квартале Айя-Триада[40] Бонковского и доктора Илиаса пригласили пройти в каменный дом, окруженный оливами. Там они увидели извозчика по имени Василий, который уже пятнадцать лет развозил седоков по улицам города, а сейчас метался в бреду по разостланной на полу постели. На его шее выступал огромный бубон. В Измире Бонковскому часто случалось наблюдать отупляющее, одуряющее действие чумы на больных, такое сильное, что многие теряли способность говорить или могли лишь бормотать что-то невнятное. Человек, впавший в подобное состояние, чаще всего быстро умирал, выживали очень немногие.
Когда заплаканная жена тронула Василия за руку, тот на мгновение очнулся и попробовал что-то сказать. Однако открыть пересохший рот толком не получалось, а когда получилось, разобрать бормотание все равно не удалось.
– Что он говорит? – спросил Бонковский-паша.
– Что-то
Ортомышьяковистая кислота
Святая Троица
