каждый раз, когда медсестры входят в комнату.
Кивнув, я сжала губы, прежде чем снова повернуться к своему отцу. Он также был одет в коричневую рубашку и такие же свободные брюки, которые казались ему слишком большими, хотя он не был таким хрупким, как Агния.
– Что именно с ними случилось? – услышала я словно со стороны свой шепот после того, как успешно сдержала слезы.
Нерон встал рядом со мной. Я не могла перестать смотреть на отца. Неподвижно стоял он у решетки, устремив на нас пустой взгляд.
– Мы можем только предполагать, – тихо ответил мне Нерон. – Тебе было больше года, когда мы их нашли. Им помогали другие… мятежники в городе, я полагаю, поэтому тебе удалось жить с ними так долго. Также нет свидетельств того, что они использовали свои дары в твоем присутствии. Они с трудом могли говорить и не отвечали на простые вопросы, даже не были способны назвать свои имена. Только когда мы попытались разделить их, то смогли вызвать у них реакцию. Они кричали и злились, пока мы не свели их вместе. Врачи сказали, что для их здоровья безразлично, вместе они или нет, поэтому мы больше не пытались разлучить их.
Теперь я повернулась к нему лицом.
– Что такого плохого случилось бы, если бы они использовали свой дар передо мной?
Нерон глубоко вздохнул.
– Сейчас не самое подходящее время для такого разговора. Ты все узнаешь, но сначала я хочу, чтобы ты хорошенько на них посмотрела. Они – причина, Киана. Они – причина всего, что с тобой случилось.
Я взглянула на двух людей передо мной. Мне показалось, что мама на мгновение вздрогнула, но, когда я снова посмотрела на нее, она лежала совершенно спокойно.
А потом, когда я только подумала, что, возможно, Нерон все-таки прав, что дядя Эвелин, каким бы бессовестным он ни был, все время говорил правду, снаружи разразилась суматоха.
Несколько вещей произошло одновременно: проникающие до мозга костей крики пронеслись сквозь закрытую дверь, головы Нерона и рыжеволосой женщины повернулись в их сторону, а моя мать снова рывком поднялась с матраса. Хотя снаружи продолжался шум, я почувствовала внутреннее желание продолжать смотреть вперед, на клетку. Мой отец не сдвинулся ни на миллиметр, но, как только Нерон отвернулся, выражение его лица полностью изменилось. Как будто кто-то зажег огонь внутри темных глаз: теперь его взгляд пылал. Сначала я прочитала отчаяние, затем гнев и, наконец, боль. Боль, из-за которой почва уходит из-под ног и становится невозможно дышать.
Я смотрела ему в лицо. Внезапно оно перестало казаться равнодушным. Он ответил мне твердым взглядом и едва заметно покачал головой. Я посмотрела на Агнию в соседней камере и вздрогнула. Выражение ее лица было искажено болью. Складывалось впечатление, что ей стоило больших усилий не разрыдаться. Мое сердце билось так быстро, что стало больно. Беззвучно, одними губами она произнесла слово. По моим щекам потекли слезы.
В этот момент Нерон снова обернулся и посмотрел сначала на меня,
