сами.
– Тут одно связано с другим, – возразил я, – мои выводы сейчас мало чем обогатят дознание, если я не свяжу все особенности поступков этого человека. А для этого мне надо сперва самому кое в чём разобраться, и кое-что проверить. Я доложу тебе выводы, а не предположения.
– Хорошо! – сказал прокурор решительно. – Разбирайся! Я дам тебе в напарники своего помощника. Он участвует в прокурорском расследовании на законном основании. Но ты должен помнить, что только спрашиваешь, никаких других действий! Иначе адвокаты убийцы потом развалят дело.
Я утвердительно кивнул.
– Эй, рыжий! Загляни ко мне! – Крикнул Почински через стеклянную стенку.
Ханс-Михель через минуту предстал перед шефом.
– Вот что, – заговорил прокурор, стараясь не выдавать в себе нарушителя закона, – ты поступаешь в распоряжение этого криминал-психолога. Все действия, разумеется, только в рамках правовых полномочий. Понял? И никакого поиска улик без моего ведома.
Ханс-Михель кивнул.
– А что мне нужно делать? – спросил он.
– Клингер тебе скажет. Но помни, что именно ты представляешь закон, психолог только наблюдает и анализирует.
Почински перевёл на меня взгляд.
– А от тебя я жду завтра полный отчёт, – сказал он властно.
– Хорошо. Позволь мне взглянуть на фото отпечатка ноги того типа.
Прокурор открыл ящик стола, и вытащил фотографию из экспертного отчёта.
– Вот, смотри! – сказал он. – Трассологи установили размер обуви. Сорок второй. По таблицам Майера, с учётом коэффициента предполагаемого возраста, его рост должен соответствовать 175–180 сантиметрам. Есть и поправки, но мы их пока не рассматриваем.
Я разглядывал снимок. Кто-то впечатал ножку в песок точно ревнивая жена поцелуй в прощённого мужа. Крепко, задиристо, глубоко! Все видно в этом отпечатке, всё читается. А каблук какой! Просто шедевр начертательной геометрии в трёхмерном пространстве.
Знаете ли вы, что на немецких ботинках вообще впервые в мире стали использоваться пластиковые каблуки? Даже если американцы обошли нас и в этом, всё равно таких каблуков как в Тюркхайме в мире больше не выпускает ни одна фабрика!
Говорят, они пошли на какую-то модель Ллойдов. У меня тоже хранится пара Ллойдов от отца. Вот это ботинки! Со штафиркой мягкой, как губы девчонки, со стальными люверсами и подошвами, которым нет износу. Когда-то на севере Германии так было принято: отец оставлял сыну сапоги или ботинки. Правда, сейчас я ношу туфли Ed Meier, но речь не обо мне. Убийца был в ботинках фирмы Джозеф Зигель. Грубых как панцирь, из крепкой коровьей кожи и самой непритязательной внешности. Они заставляли поверить в то, что внешний образ обуви не так важен, главное – сколько километров можно будет пройти в этих башмаках. Выбор моего противника пошёл как штрих к его психологическому портрету.
Глава 2
– Времени
