невидимым. Доводя до совершенства свое мастерство.
А насчет колки дров… управлялся с ними так, – даже отец милой периодически любовался на этот процесс.
Стояло ясное утро.
– Ай да парень ты, Василий! Но ОЧЕНЬ УЖ чудной, для всех нас… видать сильно кони тогда понесли, да расшибся. Бог миловал. Батюшка почему—то тебя не причащает. Крестишься СОВСЕМ иначе, не как я. Выдаешь себя, отрок… Помнишь ли свое настоящее имя? Не молишься перед трапезой, не благодаришь Бога за приготовленную пищу. Почему? Забыл молитвы? Сидишь, опустив голову, даже не вставая. Грешно сие, Василий! Бог накажет! Вот нашлет на нашу семью голод…
– Я не помню его… – сухими губами произнес Гвелд, будто не слыша слов про трапезу. Прекрасно понимая: Ивану слишком любопытно, ОТКУДА он взялся, что дальше может случиться, коли узнают о таком позоре люди. Иноверцем нарекут да закопают в землю по шею, оставив умирать. Либо убивала семья тех, кто не верил в Христа. Так Церковь казнила ВСЕХ атеистов да иноверцев. Гвелду на ее мнение всегда было плевать. Он – Архимаг. Пусть думают всякое – убить таких всегда получится. Плевать на Устав Инквизиции, – жизнь дороже. Боги Нового Мира придут, когда надо. Защищать своего основателя.
– Как это так, – НЕ ПОМНИТЬ своего имени, даже крещеного? Не помнить молитв никаких? Давай сходим к батюшке, отмолит недуг! Или позовем его в дом. Мы итак благодарны за помощь. Хотя не просили. – Удивлялся Иван. – Возьми Библию и икону, помолись. Хворь уйдет.
– А вот так… Бывает такое в этом Мире… Головой убился, как упал. Как очнулся, – половину жизни забыл, с той поры так по свету скитаюсь. Благодарствую. – Василий поклонился, начав спокойно складывать поленницу. – Не так давно мою невесту жестоко убили. На моих глазах, за отказ прелюбодействовать с ворами. Кишки выпустили. Каково? Разве молитвы вернут мне ее?! Или как?!
Хозяин перекрестился, в его глазах мелькнул ужас.
– Она носила мое дитя… я до сих пор не могу прийти в себя, с такого.
– Как ее звали—величали? – Спросил христианин, вытирая крепким кулаком мужскую слезу. На щеке остались следы сажи. Волосы мужика растрепаны, – точнее, взлохмачены после кормления кур в курятнике. Гвелд понял: он прощупывает почву, лезет не в свое дело. Ладно… пройдет, отстанет с расспросами. Это уже начинает даже злить. Кто, откуда. Дали соседнюю избу и все! Дотошные люди.
– Ирина… – Кельт закрыл глаза, почувствовав сразу, как к горлу подступают слезы. Не хотелось оживлять воспоминания, но Василий вспомнил все, – от начала до конца, в мельчайших подробностях. КАК же ему хотелось убежать куда подальше! Но… страна есть страна, такой народ здесь. Все должен знать. Дрова на этой почве хотелось выкинуть подальше. Понимал: имя настоящее пришлось изменить на русское, иначе он себя выдаст.
ИНГРИД
