удобно очень. Потом он познакомился с Вероникой. А я что, виноват, если она мне тоже понравилась? Не виноват. Но он, дурак, надулся, словно она у него первая. Вот мы и поссорились. Я Аркашку и не пригласил на день рождения, потому как знал, что нелегко ему будет на нас с Вероникой смотреть. А он взял и сам приковылял. Хороший такой, поднакачался на славу. Говорит, за твое здоровье хочу выпить, чтобы пошатнулось оно, значит, и чтобы скопытился ты быстрей. Хлопнул стакан стограммовый водки и сразу ушел.
– Один?
– Ну, я-то за ним точно не побежал. Да и остальные гости не сильно растрогались, на месте остались.
Во время всего рассказа Хрусталев то на меня посматривал, то на графин. Наконец его душа не выдержала, и он вышел из комнаты, не сказав мне ни слова. Я услышала, как журчит вода на кухне.
Этого-то мне и надо было. Судя по всему, в квартире не убирались с того памятного дня похождения, а значит, неплохо бы хорошенько здесь все рассмотреть. Стакан граненый на столе – это, видимо, тот, из которого Датский пил. Тут же три рюмки, на подоконнике еще две, фужеры – из них, по всей видимости, девчонки пили. А вот и что-то интересное… Рядом со столом, на одной из полок стенки, стояли явно еще для кого-то приготовленные две рюмки. Но они были чистыми. Либо кто-то в этой компании не пил, что маловероятно, либо кто-то не пришел.
– А все ли приглашенные пришли на праздник? – спросила я погромче, чтобы меня слышно было и на кухне.
– Нет, двое не пришли! – крикнул Хрусталев оттуда, закрыл кран, и я услышала приближающиеся шаги.
– Почему?
– А я откуда знаю, – появившись в дверном проеме, ответил Родион, – я их после этого не видел.
– А к Датскому они как относились?
– Тепло.
Я удивленно приподняла бровь, и Хрусталев пояснил:
– Мы вчетвером, еще до того, как я с Датским поссорился, лазили везде. Дружили, по-вашему, – как перед учительницей поправился передо мной Родион. – Ну а на день рождения они не пришли. Отсюда следует, – он молча подошел к креслу, стоящему напротив того, где сидела я, тяжело плюхнулся в него и только после этого продолжил, – что его они больше уважают. Вот так.
Завершив эту фразу, парень взял со стола сигаретную пачку и посмотрел внутрь: в ней было пусто. Он нервно повертел пачку в руках и разочарованно бросил обратно на стол.
«Обидно тебе, значит, что не тебя предпочли», – удовлетворенно подумала я. Хрусталев был мне неприятен, и это его переживание бальзамом пролилось на мою душу.
– Ты говоришь, Датский пришел сюда уже пьяный. С кем он мог так хорошо посидеть?
– Вот с ними и мог, больше не с кем. Этот принц друзей себе выбирает как жмот: чем меньше, тем лучше. У него больше ни с кем нет таких хороших отношений.
Что ж, кажется, Хрусталев больше ничего интересного рассказать мне не мог. Я узнала у него фамилии тех двоих и их адреса, а затем с радостью покинула его неубранную квартиру.
Глава
