сразу топить или откупишься ценной информацией?
На том конце провода человек минуту подумал, соображая, по-видимому, в чем его вина. И неудивительно, меня бы на его месте этот вопрос тоже озадачил.
– Вах, и это благодарность за то, что я хочу паздравить один красивый дэвушка с одним не менее красивый праздник? – с сильным армянским акцентом откликнулась наконец трубка мне в ухо.
– Какой праздник, Гарик, да? – подстраиваясь под акцент приятеля, спросила я. – Праздник был минуту назад, когда я тешила себя мыслью пообщаться тет-а-тет с горячей ванной.
Вообще Гарик Папазян, мой старый друг, временами подкидывающий неплохую информацию с места своей работы – из милиции, – давно уже обрусел и по-русски говорит не хуже, чем я, но в разговорах со мной он любит поковеркать слова ради прикола.
– Общайся, – согласилась трубка, – общайся, цветок, выросший на асфальте, птица, томящаяся в клетке городской квартиры. Но с одним условием: через пару часов к тебе прилетит орел, совесть которого не простит ему, если он не принесет тебе в столь замечательный день розу с высоких гор.
– Чем день-то замечателен? – никак не могла понять я.
– Как? Неужели ты забыла про день, в который все мужчины вспоминают, что они все-таки мужчины, а не бараны, покупают подмерзшие мимозы своим любимым и отправляются на кухню, отравляя себе жизнь, а остальным домочадцам желудки?
Я чуть не выронила телефон из рук. Как же могла так подвести меня память? Напрочь забыть про Восьмое марта. Вот что значит холостяцкая жизнь и отсутствие человека, который мог бы напомнить мне об этом. Гарик не в счет, типаж не мой. Я начала лихорадочно соображать: Гарик – мужчина восточный, давно смотрящий на меня, как собака на кость. Поэтому очень не понравилась мне эта перспектива общения с горячим армянским парнем в квартире наедине.
– Так что, пташка? Могу я, окрыленный твоим одобрением, лететь к твоему гнездышку?
– Не получится, – сразу же отрезала я. – Когда ты прилетишь, гнездо будет заперто на английский замок. У меня заболела подруга. Понимаешь, она очень больная и очень одинокая. Настолько, что, кроме меня, ухаживать за ней некому, – выпалила я первое, что пришло мне в голову. – Я заскочила домой лишь принять душ и собрать необходимые вещи.
– Надеюсь, с ней ничего серьезного не случилось? – уже без наигранного акцента спросил Гарик.
– Банальный бронхит, но в очень серьезной форме, – не моргнув глазом, солгала я.
– Когда же я смогу занести тебе подарок?
– Не знаю, болезнь может затянуться надолго.
– Тогда обещай, что ты мне обязательно позвонишь, когда вернешься, – нотки просьбы жалостливо зазвучали в голосе Гарика.
– Обещаю, – с облегчением выдавила я из себя и отключила телефон.
Пока происходил этот разговор с Папазяном,
