Листвяна была ещё даже о-го-го какая, но вот рожать уж ей казалось поздновато. А по сему лежала та глиняшка без надобности в пени (шкафу) и только смущала Листвяну почём зря. А тут на тебе, такой случай удался, и мальчугану помочь, и от глиняшки ненужной избавиться. Ведь ей Беляна точно сказала, чтобы та об свои ноги разбила, когда чадо надумает начать носить. А тут и чадо носить не надумала, и не она разобьёт. А Волька пусть радуется на здоровье. И вроде никого не обидела, ни Мокошь, ни бабу Беляну. Глиняшку разбили? Разбили. А уж кто её разбил и как, то дело уже десятое.
Волька же на всякий случай аж три раза поклонился бабе Листвяне, а то вдруг она ещё чего сказать забыла, и ещё раз вихрем вылетел из бабьей избы, оставив Листвяне ещё достаточно времени, чтобы в конце концов разобрать горох, разбирая который Листвяна с удовлетворением думала о том, что завтра с утра проблем с водой не будет. Хвала Роду.
Глава третья. О пользе общественного труда и его роли в создании дружеской атмосферы в коллективе трудящихся
Волька, подобный камню из пращи, вылетел на улицу. Первым делом разбил о себя глиняшку. Но не об ноги, как сказала баба Листвяна, а прям о грудь, чтобы уж наверняка медведя поганого отвадить. А то, думал Волька, только ж бабы себе об ноги глиняшки бьют, а он уж муж, как-никак. Он же охотник. И сам его батька Ясночь, что был первым охотчим мужем на селе, не раз глиняшки что от Велеса, что от Перуна о грудь себе бил, а потом лицо делал угрюмое и страшное. Вот это будет по-мужчински, о грудь глиняшку, а то ишь ты – об ноги разбивать. Узнают добрые люди, засмеют ещё. А Листвяна и напутать могла чего со своим горохом неразобранным.
Разбив глиняшку о грудь и сделав при этом страшное лицо, как отец делал, Волька вальяжным шагом пошёл в сторону малой мужской избы своих сверстников искать, с которыми ещё сегодня с ужасом бежал из леса. Шёл он походкой человека, у которого в жизни есть ну вообще всё, что пожелаешь, кроме проблем, опираясь правой рукой на висящий у него на поясе охотчий нож. При этом он напевал, что поют охотчие мужи, которые идут с охоты и тянут с собой богатую добычу. Ребята увидели Вольку и стали испуганно поглядывать на него, дескать, не тронулся ли паря умишком-то со страху. На дворе уж, почитай, совсем темно, он по уму должен уж сидеть у баб под юбками в углу избы, да обереги перебирать, а тут на тебе, гуляет такой важный и песни ещё поет.
Первым решился подойти к Вольке его ближайший дружок Сторожа, которого за быстрые и длинные ноги кликали Олешка.
– Ну что, Воль, темно уж скоро. Ща Медвежака за тобою приходить будет, – испугано затараторил Сторожа. – Иди сам к нему в дебри, а то на село беду накликаешь. Мы ужо с робятами сговорились сказать, что тебя в болото затянуло, чтоб не искали почём зря, а мы за тебя Перуну дары снесем, чтоб за храбрость отметил.
Но Волька только усмехнулся и, подбоченившись, сказал:
– Ну
