водящий неожиданных гостей по территории смотрел в сторону. Увиденное акцептно комментировал Ринат. В накинутых, понятно, несвежих халата студенты наблюдали гигантских свиноматок, молочно-розовую визжащую молодь.
Наконец, толпа подведена к закутку, где разместилась железная большая клетка, похожая на пенал. Там, в натуральную величину деревянный муляж свиньи, который, в этот момент покрывает настоящий колосс – пятнистый самец. Содрогаясь от желания, он отдавал драгоценное семя. Животное не догадывается, что его нагло обманывают – время естественного гона подменяют онанистическими телодвижениями, а таинство – публичностью.
Девочки смотрят на такой «опорос» открыв, невынужденно, рты и без жеманства. Ринат же, судя по его улыбчивому лицу, был крайне доволен произведенным на молодых посетителей, эффектом.
Жека, в свою очередь, изредка, ловя на себе уважительные взгляды, так недавно, впечатленного его биографией, коротышки, чувствовал себя, слегка, героем уголовных хроник.
Когда окончательно садились в нетерпеливый автобус куратор двух недель отозвал Борисова в сторону и давясь правильной речью торопливо изрекает:
– Знаешь, почему везде неурожай? Не из-за плохих погодных условий – просто забыли посадить. А это тебе, но прочитаешь когда будешь дома. Пообещай! – и сует свернутый в трубку небольшой листок. Каким-то сгорбленным возвращается на крыльцо конторы, что при ферме.
С этого самого дня Борисов Евгений, в дальнейшем, начинает получать знаки чего-то непонятного, зашифрованного. То послание – первое.
А на засаленной бумаге пушкинской каллиграфией, с завитками:
– Женя, готовься к трудностям и возможным страданиям, но земного счастья тебе не избежать. Знаю. (Подпись, состоящая, вроде бы, из трех букв, сильно размыта, но первая угадывалась как «Б»).
Мистический текст, переданный полуграмотным Ринатом, тогда не произвел никакого впечатления – и был отправлен в мусорное ведро.
________________________//______________________________
Вот они заходят в дремотно освещенное помещение чтобы сдать набранное: алюминиевые банки, стеклотару, пахнущую тряпичной прелостью ветошь. Встречает их заросший, неприветливый приемщик Василий Филатович Чебану – сорокалетний молдаванин в черной бороде, которая, кажется растет прямо из глаз, а на жирной пятерне волосы достигают ногтей – этакий снежный человек – брюнет
За три года, что приехал сюда, для селянина – мигранта, из-под Бендер, сделал головокружительную карьеру – от гастарбайтера – разнорабочего до хозяина пункта скупки вторсырья. Он как-то сказал Евгению, при этом презрительно сощурившись:
– У бедных, как ты, всегда будет мало денег, поскольку вас много,– и клокочущее рассмеялся показывая гнилые зубы.
В таком примитивно-диалектическом рассуждении просвечивает ненависть к, когда-то, подобным себе.
А сейчас перед ним, дурно, но с красивым акцентом,
