даже ее невинное лицо имело изъян по вине породы: слишком четкие губы говорили о сластолюбии, слишком пышные ресницы делали ее взгляд томным. Она еще невинна и чиста, а является олицетворением порока. Басир нахмурился, и тем напугал Эмилию, не знавшую, о чем он думал.
– Прошу тебя, господин, – она опустилась на колени, – возьми меня с собой…
– Нет! – воскликнул он, не дослушав.
– Я буду тихой, как мышь, – лепетала она, ломая руки, – ни слова, ни взгляда…
– Сказано тебе: нет!
– Позволь хоть постоять рядом с шатром, хоть услышать его голос.
Басир в гневе поднялся, едва не опрокинув стол. Блюда жалобно звякнули, нож слетел на пол.
– Ты, верно, плохо слышишь или забыла, кто тебе говорит. Я твой хозяин, а не отец, которого слезами можно разжалобить.
Он помнил, что семья Элианы была убита, и позже, конечно, пожалел о сказанном, но не в тот момент.
Глаза девушки лишь на миг прищурились, она смиренно опустила голову и произнесла:
– Простите, господин. У меня было столько хозяев, что тяжело вспомнить родного отца.
– Да как ты!.. – Басир замахнулся, но опустил руку, в ярости сжимая кулак. – Я повелел: сидеть тебе тут и дожидаться меня. А ослушаешься, так пожалеешь.
С этими словами он ушел, не завершив трапезу.
Элиана со злостью сбросила с головы чалму. Подумав немного, она быстро разделась, надела на себя привычные обноски и выскочила из шатра.
Не привлекая внимания, она пробиралась вперед. За последние годы к ней привыкли, да и никто особо не присматривался к рабам, но возле шатра, где находился Юсуф ибн-Айюб, выстроилась охрана, мимо которой так запросто не проскочить. Шум поднимут, если не прогонят, а тогда уже точно хозяин Басир забудет о своей доброте.
– А, сбежавшая еврейка!
Элиана, наблюдавшая за охраной с безопасного расстояния, вздрогнула от неожиданности. К ней направлялся молодой воин, которого она не сразу узнала, но стоило ему приблизиться, как события минувшей ночи восстановились в памяти. Этот лучник пытался заступиться за нее.
– Похоже, хозяин не слишком усердствовал в твоем наказании, – он насмешливо поднял бровь.
– Мой господин мудр и милосерден, – ответила Элиана, рассматривая лицо воина. Он держался отстраненно и нарочито выпрямил спину, чтобы казаться выше и как бы свысока смотреть на нее, но в его глазах она не видела враждебности. – Как тебя зовут, воин, чтобы я знала, кого благодарить о заступничестве?
– Я не заступался, – мгновенно ощетинился он, – только хотел уважить закон.
Подумав, он добавил:
– Мое имя Закария ибн-Дауд.
Элиана поклонилась, позволив себе мягкую улыбку. Она заметила, что воин смущен, а смущенный мужчина уязвим.
– Могу ли я рассчитывать на милость господина, что помог мне однажды?
– Ты снова что-то
