чем пела Соня? Может быть о сползающих в рот соплях, а может о пьяных родителях, заставляющих ее раздвигать ноги перед пьяными собутыльниками, а может о сладких конфетах, которые обещали ей веселые дяди, вместо конфет набивая её нежный рот своими большими вонючими и к тому же совсем невкусными писюнами. Но Соня не только пела. Порой, мы видели, как Соня, смеясь и радостно тряся сиськами нагишом бежит по поселку. А за ней, спотыкаясь, падая и лихо матерясь мчится дружная пьяная ватага. Родители и их собутыльники догоняют Соню, наскоро обертывают какой-то предусмотрительно прихваченной в погоню тряпицей. Обступив со всех сторон умалишенное дитя, на ходу запихивая в нежный усатый рот Сони конфеты, гудя и порой пытаясь непринужденно развязано напевать, семейство отправляется по восвояси. Когда Витька с Сонькой пришел к нам в кусты он отрыгивал спиртным, мусолил подобранный на улице окурок и посмеиваясь что-то пытался сказать. Соню он положил на землю и задрал подол её платья. Мы увидели белый живот и пучок черных волос, треугольником.
– Хули ты разлеглась сиповка! – Витька пощекотал блаженно улыбающуюся Соню по животу. – А ну, бля, ноги свои раздвигай.
Орудуя большими красными руками, Витька согнул ноги Сони в коленях и раздвинул. Мы увидели между ног Сони странное красно-розовое волосатое, возможно, раненое существо, оно было живо, но затаилось. Я узнал его, мы когда-то с ним уже виделись. Казалось оно чем-то напугано, его органы сжались и стали блестеть. В тот вечер нас было шестеро: Я, Радик, Кира, Эля, Ирка Иквина, Сашка Родина и какой-то малознакомый мальчишка, его лицо почти полностью было покрыто зеленкой. Он видимо, испугался неведомого существа между ног Сони и убежал. Когда Витька с отцовской нежностью обнял Ирку и засунул свою ручищу ей между ног, девочка надула губы и чуть не плача тоже дала стрекача. Наверное, все мы убежали бы за ней, если бы Витька не обладал каким-то особым магнетизмом. Во-первых, несмотря на его трехэтажный мат по поводу и без повода, сигареты и перегар, у этого застрявшего в пацанах парня был низкий громкий и веселый бас. Думаю, у него было смазливое лицо, во всяком случае, его шальные глаза сияли такой добротой и правдой, что хотелось броситься ему на шею. Порой мы смотрели на Витьку готовые расплакаться или рассмеяться или просто пойти с ним на край света, загипнотизированные его нечеловечески радостной улыбкой. Благодаря ей, мы видимо и доверяли ему, словно зная, что ничего плохого с нами не произойдет. Голова его была отравлена, но не она возбуждала наше любопытство, а Витькино сердце, зовущее нас за собой, позднее мне суждено было вглядеться в глаза Витьки более пристально… Витька расстегнул ширинку и выудил из тьмы на свет божий любопытную штуку. Судя по общему изумлению никто ничего похожего в жизни не видел. Раздались возгласы, раскрылись рты, выпучились глазенки. Только реакция моего Радика отличалась от всех остальных. Он сжал свои тонкие губы, из его глаз потекли слезы.
– Ну че, мальки, такой колбасы вы небось еще и не пробовали? –
