правил человеческого поведения. “Люди не должны вести себя так!” – твердила она, но как исправить установившееся положение вещей – не знала. Хотя всегда верила в то, что только Любовь способна преобразить человека. Стоило братьям увлечься какой-то девушкой, как они тут же преображались в лучшую сторону. У Суламифи захватывало дух при мысли о том, что всё человечество когда-то будет влюблено. Что за фантастический мир рисовался её воображению: человек любит, и он – любим! Феерия! Мистерия Любви ожидала весь мир! И этот миг обязательно наступит для каждого, а для неё он уже наступил: она любит и любима…
Соломон привстал с постели, пытаясь разглядеть на фоне ясного ночного неба ту звезду, что в последнее время так ярко озарилась.
– Ты пришла за душой возлюбленной Суламиты моей?!
– Да! – едва слышимым выдохом донеслось от светила.
И достигший царственного покоя дух вздрогнул, и вырвался стон из уст земного царя. Он встал и подошёл к окну; ему вдруг захотелось стать простым смертным человеком, который может пасть на колени и молить милосердное Небо о том, чтоб предотвратить беду. Но Соломон уже не мог быть им, он был бессмертен, и бессмертие его давало право прозревать на тысячи веков вперёд. И он преклонился перед будущим, не имея сил и желания оспаривать приказ Вечности.
Суламифь не спала, даже не могла сомкнуть глаз, хотя б на мгновение. Более того, широко распахнутыми глазами смотрела она на ту звезду, что ярко сияла в проёме небольшого окна. Этот волшебный свет будто завораживал всё её существо. И порой казалось, что они сливаются воедино и сердце Суламифи уже бьётся в огненном ядре звезды, с каждым биением испуская в мир сонм светоносных лучей.
– Матерь моя, единственная и любимая, – неожиданно для самой себя прошептала девушка, обращаясь к светочу ночному, – я так люблю тебя!
Суламифь подумала о том, что та женщина, что дала ей тело и ныне уже покоится на кладбище, почему-то не вязалась с образом настоящей матери, чей облик жил во глубине сердца любящего. Да, у неё была мать, что являлась живым олицетворением всех матерей мира, и она даже назвала её для себя “Матерь Мира”… И Суламифь знала ещё одно: у неё есть две сестры – старшая и младшая. Но это были не земные, но космические – звёздные сестрицы. А ещё у неё было Семь Братьев. И она знала, что это были величайшие из величайших Духов. Откуда же известно было всё это, ей не дано было знать, но единственное, что она знала, это то, что “знает сердцем”.
– Наверно, я потерялась в земле, смешавшись с пылью и грязью, – подумала Суламифь, – оттого меня и найти не могут.
Добрыми и беспредельно любящими глазами матери смотрела небесная звезда, ясно отражаясь во глубине очей той, что ныне лежала на убогом земном ложе, единственное украшение которого составили обступившие мечты…
Соломон ещё раз взглянул на звезду не то умоляюще, не то понимающе и, приложив правую руку к сердцу,
