из-под каши.
«Господи, и когда это кончится!» – вздохнула дочь.
– Ну что, Машка, – спросила Татьяна, тщательно рисуя перед зеркалом изрядно поредевшие брови, – пойдем к хозяйке бывшей на поклон? Как она вчера сказала – с визитом?
– Может, не надо… – протянула ее сестра, – зачем мы туда пойдем? Что мы ей скажем?
– Ну, вот еще, не ходить! Зря я, что ли, с Райкой Саватеевой сменами поменялась? У нее мужик из командировки вернулся, а ей в ночную идти! Говорит, если ее дома не будет, он обязательно по бабам побежит! А то и домой какую-нибудь приведет. Так что как раз удачно вышло, успеем мы к тете Ане зайти!
– Какая она нам тетя? – фыркнула Мария. – Мы ей не родня, это дядя Коля покойный родственником считался.
– Считался? – Татьяна провела неудачную линию, чертыхнулась и бросила карандаш. – Да какая он нам родня! Как в деревне баба Катя говорила – наш плетень горел, а ихний дед задницу грел! Тоже мне, осчастливил, облагодетельствовал, взял мать в прислуги. Лет пятнадцать мать на него горбатилась, все придирки его жены сносила, а что получила взамен?
– Ну, деньги он ей платил по тем временам хорошие, жила на всем готовом, на еду не тратилась, хозяйка хоть и вредная, а кой-какую одежду нам отдавала.
– Ага, обноски всякие!
– Ну, Танька, ты даешь! Сама за шмотки импортные готова была в ножки ей кланяться! А помнишь, как мы с тобой из-за кофточки подрались?
– Помню, и кофту изорвали, никому она не досталась, – хмуро ответила Татьяна.
– И зря ты на дядьку покойного злишься, все-таки вытащил он нас из деревни. Там бы мы как жили? Папаша вечно пьяный, он и дом-то по пьянке поджег, заснул с папиросой. И Жулька сгорела…
– Вечно ты эту пустолайку вспоминаешь! Тьфу на нее!
– А я знаю, отчего ты из деревни уезжать не хотела, – после некоторого молчания сказала Мария, – все Вовку Шушлякова забыть не могла. Видела я, как ты к нему ночами на сеновал лазала. А потом к бабке Алене бегала, чтобы выкидыш вызвать.
– Ну да, дала бабка травки какой-то, все и вышло… – неохотно призналась Татьяна. – А с Вовкой у нас любовь была с четырнадцати лет, я, может, если бы в деревне осталась, замуж бы за него вышла! Другую бы жизнь прожила!
– Да ладно, его в армию забрали, он с тех пор и глаз в деревню не казал! В городе все же лучше, чем в деревне в навозе ковыряться, коровам хвосты вертеть.
– Да чем лучше? – Татьяна снова схватила карандаш. – Как мы жили? Сначала в общежитии при фабрике шесть девок в комнате. Потом, когда хозяева смотались, маманьку чуть не на улицу выбросили!
– А вот не ври! Дом сгорел, и оказалось, что дядя Коля маме квартиру однокомнатную выбил перед отъездом.
– Ага, халупу эту несчастную, где мы сейчас живем? – Татьяна снова в сердцах бросила карандаш. – Как мать парализовало, так мы сюда переехали. Ты вспомни еще, когда мы втроем тут помещались! Друг у друга на голове! Мать стонет, запах от нее жуткий, окна открыть
