style="font-size:15px;"> – Она означает «дорога». Или «новый путь».
Что на самом деле означало предсказание, полученное Ренэйст после охоты? Могло ли случиться так, что на самом деле она жива? Спасаясь от разъяренного морского чудовища, корабли отплыли от места нападения так стремительно, что она могла просто остаться незамеченной. От этой мысли становится горько. Она нуждалась в помощи, а они оставили ее.
Отвернувшись, он смотрит в совершенно другую сторону, не желая видеть момент, когда курган охватит пламя. Знает, что чувство вины душит его мыслями о сестре. Ему бы хотелось, чтобы Ренэйст была здесь, чтобы смогла найти подход к каждому, одним своим присутствием заставляя утихнуть споры и бури. Быть может, она не хотела быть правительницей, но она умела ей быть. Знала, как должна была себя вести, что сказать и как посмотреть.
Маленькая, напуганная девочка, вынужденная стать взрослой слишком рано.
Решимость поднимается из его груди, душит, крепко стиснув глотку своей пламенной хваткой. Нет. Теперь он должен нести ответственность, должен получить то, что положено ему по праву наследования. Каждому ведомо, чей он сын, и конунг при всем желании не смеет отрицать их родство. От его ненависти Витарр не прекращает быть тем, кем был рожден. Нет ни брата его, ни сестры, а это значит, что остался только он.
Теперь Братоубийца возьмет свою судьбу за рога.
Витарр вздрагивает, стоит холодной ладони стиснуть его искалеченное запястье, лишенное двух пальцев, и опускает взгляд вниз. Вельва стоит подле него, вырвав из вязкого плена тяжелых мыслей. Он чувствует запах смерти, пота и трав, что исходит от нее, и невольно морщится, до того вонь та противна. Но хватка ее крепка, и вскидывает ведьма на него слепой взгляд, царапая желтыми ногтями кожу на его запястье.
– Пусты могилы брата твоего и сестры, – шипит старуха подобно змее, – лишь оттого, что не для них они были уготованы. Тебя желают в свои объятья мертвые боги, Братоубийца, плату за клятву, кою ты дал, да нарушил, пустоголовый щенок. Нет больше спин, за которыми ты можешь скрыться, и не сбежать тебе от судьбы. Вар идет за тобой.
Становится тяжело дышать, и Витарр раскрывает рот, пытаясь вдохнуть. Слова вельвы сбивают с него всю спесь, раскрывают старые раны и выжигают новые, заставляя нутро истекать кровью.
Такими глупыми кажутся теперь мысли о том, что займет он дóлжное место. Никогда не станет он своим, не то что правителем. Ему так хотелось верить в то, что у него есть шанс на спасение, но слова вельвы поясняют одно – у богов, пусть они и мертвы, свои на него думы. Зло оскалившись, выдергивает он руку из хватки сморщенной, но невероятно сильной женщины, зверем разъяренным рыча:
– Прикуси свой поганый язык, старуха! Поди прочь!
Та ничего не отвечает. Лишь заходится хриплым смехом, качая седой головой, и идет прочь, продолжая бессвязно бормотать. Юноша смотрит ей вслед, скрипя зубами, ладонью сжимая рукоять верного меча.
