держала, а Джо подбросила вверх свою салфетку с криком:
– Письмо, письмо! Да здравствует папа!
– Да, чудесное длинное письмо. Он здоров и считает, что перенесет холодное время года гораздо лучше, чем мы думали. Он шлет всем нам самые добрые пожелания к Рождеству и отдельно обращается к вам, девочки, – сказала миссис Марч, прикасаясь к своему карману так, словно там лежало сокровище.
– Быстро доедаем – и все! Хватит тебе, Эми, сгибать мизинчик и жеманиться над тарелкой! – закричала Джо, в спешке заглатывая чай и роняя хлеб маслом вниз на ковер.
Бесс больше не могла есть; она снова скользнула в свой темный уголок и, сидя там, размышляла о предстоящем удовольствии.
Наконец все были готовы.
– Это просто замечательно, что папа отправился на войну капелланом, хотя он уже старше призывного возраста и здоровье у него не такое хорошее, чтобы быть солдатом, – сказала Мег с теплотой.
– Как я хотела бы отправиться на войну барабанщиком или vivan… [4] Как они там называются?.. Или медсестрой, чтобы я могла быть рядом с папой и помогать ему, – простонала Джо.
– Должно быть, очень неприятно спать в палатке, есть всякую невкусную пищу и пить из жестяной кружки, – вздохнула Эми.
– Когда он вернется домой, мама? – спросила Бесс с чуть заметной дрожью в голосе.
– Не скоро, дорогая, если только не заболеет. Он останется там и будет свято исполнять свой долг столько, сколько сможет, и мы не имеем права просить его вернуться ни одной минутой раньше того момента, когда без него смогут обойтись. А теперь садитесь и слушайте.
Все сели поближе к огню: мама – в большом кресле, Бесс – у ее ног, Мег и Эми уселись с двух сторон на ручках кресла, а Джо прислонилась сзади к спинке, чтобы никто не увидел признаков волнения на ее лице, если письмо окажется трогательным. А лишь немногие из писем, написанных в то тяжелое время, не были трогательными, особенно это касалось тех писем, что посылали домой отцы. В этом письме мало говорилось о переносимых изо дня в день трудностях, о грозящих опасностях или упорно заглушаемой тоске по дому. Это было бодрое, полное надежд послание с живыми описаниями солдатской жизни, походов, военных новостей, и лишь в конце сердце автора переполнялось отцовской любовью и тоской по оставшимся дома дочкам: «Передай им мою глубокую любовь и поцелуй их за меня. Скажи им, что я думаю о них днем, молюсь за них ночью и черпаю лучшее утешение в мыслях об их любви. Целый год предстоит нам ожидать встречи; это такой долгий срок, но напомни им, что, пока мы ждем, мы можем трудиться, и потому эти тяжелые дни не должны пропасть зря. Я знаю, они помнят все, о чем я говорил им, и будут любящими и заботливыми детьми для тебя, будут честно исполнять свой долг, упорно бороться со своими внутренними врагами и побеждать их так решительно и красиво, что, когда я вернусь к ним, я смогу еще сильнее любить моих маленьких женщин и гордиться ими».
Все вздохнули, когда прозвучал этот
Vivandière – маркитантка (
