Во-вторых, не может такое количество людей почти в одно время заразиться одним и тем же заболеванием, связанным с нарушением психики, – я кивнула, продолжая делать заметки, – внезапная вспышка. Один день спокойный, а на второй у нас уже забито целое отделение. Третий, и вот уже полицейские и военные оцепляют целые кварталы и районы. Поговаривают, в город даже прибыли спецподразделения. А мы, – он развел руки, – мы даже не можем взять у больных анализы… – Гивори помедлил. – Они в крайней степени агрессивны, – мужчина потер перебинтованную руку, – и кровожадны. Некоторые из наших врачей заразились за прошлые сутки, трое умерло от нападения больных. Мы смогли огородить зараженный корпус. Сейчас там работают лучшие специалисты.
– Да уж… Тянет на главный заголовок, – помедлив, несколько тяжело ответила. Затем внимательно и серьезно посмотрела на Гивори, – если бы Вы, когда что-нибудь раскроется, позвонили мне, я была бы Вам безумно благодарна… Конечно же, без нарушения Ваших врачебных клятв, – я приподняла руки ладонями вверх.
– Я бы правда сказал Вам больше, но я переживаю за свою сохранность, – внезапно прямо и честно выпалил Гивори. – Тем более, это все настолько граничит с чистым безумием, что Ваш главный заголовок могут счесть желтым.
В эту же секунду дверь в кабинет распахнулась и на пороге показалась медсестра, халат которой был изрядно запачкан… Кровью. Девушка тяжело дышала, ошалело смотря на мужчину.
– Доктор Гивори! – воскликнула она, – больные из третьего корпуса пытаются выломать двери! Их очень тяжело сдержать!
– Как?! – закричал мужчина, подскакивая с места. Он бросил на меня взгляд, резонно указал на дверь, не произнеся ни слова, в то время как мой взгляд вдруг упал на ключи, лежавшие на столе… – Покиньте мой кабинет! – рявкнул Гивори, и я, сорвавшись с места и чуть не перевернув кресло, проскользнула мимо медсестры. – Где же… Ну, к черту! Пусть кабинет остается открытым! Полиция уже на месте? Силовики подъедут?
Голоса растворялись в шуме. Сердце колотилось где-то в горле, не давая дышать; я обеспокоенно думала о Сэме… Мысли не могли собраться воедино: гул, крики, стоны наполнили коридор, а от волнения немного кружилась голова. Я быстро направлялась к выходу, и чем ближе подходила, тем отчетливее слышала вопли, удары и непонятное рычание, сопровождающееся отборной руганью. Лампы продолжали беспрерывно мигать, страх зазмеился по шее, затягиваясь удавкой.
А когда сделала шаг, открывшаяся картина заставила пошатнуться. Полицейские, выставив щиты перед собой, пытались затолкнуть больных в двери, из которых вторые пытались выбраться. Пациенты тянули к силовикам руки, клокотали нечеловеческими воплями… И всюду была кровь. Запах едкий, нестерпимый, тошнотворный. Разило гнилью, затхлостью, кисло-сладкой тухлятиной…
В тот момент я не различила словно ничего, но картинка отпечаталась в памяти контрастным изображением: эти обезображенные лица и тела, эти укусы, совершенно не походившие на долетавшие
