Григорьевна! Что вы! Бросьте-бросьте, я сама, – закудахтала горничная. – Что же вы не позвонили, отец бы прислал машину.
– Спасибо, Нина. Я в состоянии вызвать такси. Не причитайте!
– Настенька! – из коридора показалась мама. – Девочка моя!
– Мама! – Ася подалась навстречу матери и с огромной радостью обняла ее. – Так жаль, что приходится видеться по такому печальному поводу. Как отец?
– Хвала Господу, нормально. Расстроен, но держится.
– Вдова?
– Тяжело ей. Но все будет хорошо. К сожалению, так устроен этот мир. Кто-то уходит, а кому-то всегда приходится оставаться.
У девушки выступили слезы. Ася ни за что бы, не стала вот так запросто их показывать, но для Насти в данной ситуации это было нормально, потому она не стала себя сдерживать. Глаза заблестели еще сильнее. Послышался стук двери. На пороге отцовского кабинета показалась фигура.
– Отец! – тихо произнесла Настя.
Стройный немолодой седовласый мужчина с благородной бородой, как у киношных профессоров, подошел к дочери. На нем был одет строгий темно-серый дневной костюм. Граф Вересковский поместил руки в карманы, и она увидела свисающую из кармана жилета золотую цепочку часов, которые передавались наследникам ее семьи многие поколения. Так что на сегодня это уже был раритет. Но в их семье так и не родилось наследника, и папа, похоже, последний, кто ими владел. Разве что она сможет подарить ему внука…
«Черт бы побрал эти традиции. Времена проходят, а они не меняются», – про себя отметила девушка.
В глазах отца читалась нерешительность. Девушка слегка склонила голову. Григорий Филиппович взял дочь под локти и приобнял, целуя в макушку.
– Здравствуйте, отец! – Ася подняла на него влажные глаза.
– Здравствуй, Настасьюшка!
– Примите мои соболезнования.
– Спасибо, радость моя. Нам о многом нужно поговорить с тобой… – последние слова Вересковский выговорил с трудом и дочь это заметила.
– С вашего разрешения, я только переоденусь и спущусь.
– Да-да, девочка моя, я провожу тебя в комнату, – опередила отцовский ответ мать. – Сначала бы с дороги хоть чашечку кофе или ароматного чаю выпить, а после уже к делам.
– Хорошо, конечно. Ступайте! – согласился Вересковский.
Получив разрешение, Ася слегка присела и едва заметно склонила голову. Этикет, даже пусть и домашний, намертво был впечатан в мозг, что называется, впитан с молоком матери. В семье было принято обращаться к родителям на «вы», во всяком случае, до тех пор, пока ты сам не станешь родителем или, хотя бы, не создашь свою семью. А в присутствии посторонних это даже не обсуждалось.
Девушка направилась в сторону огромной просторной лестницы наверх. В детстве она всегда представляла себя Золушкой на балу и сотни раз на дню
