для молодой девушки значит замужество. Это не так-то просто, жить под одной крышей с мужчиной, который тебе практически чужой. Как еще все сложится и сложится ли вообще у вас с Алексом.
– Мам, если и нужно было по этому поводу переживать, то, уж точно, хотя бы немного раньше. Теперь – все без толку. И насчет «молодой девушки» … Хм… Если ты заметила, я уже лет эдак десять, как далеко немолода. Юной и, тем более, неопытной, меня уж точно не назовешь.
– Ты никак не можешь забыть ту историю, злишься на отца.
– Мне нужно переодеться, извини. Не хочу заставлять папу ждать. Он этого не любит, ты знаешь, – возразила Ася, не давая матери продолжать нежелательную тему.
– Да, конечно. – Ася видела, как мать поникла. Но с другой стороны – все ее слова до единого были правдой, хотя она старалась говорить тихо, покорно и с такой интонацией, чтобы никого не обидеть.
Наталья Михайловна спустилась к мужу.
– Ну? Не томи!
– Она согласна, – коротко ответила Вересковская.
– Наташа… что? И больше ничего не сказала?
– Ничего. В другой бы раз я решила, что здесь что-то не так. Что передо мной совсем не моя девочка. Настя могла бы отреагировать как угодно, но только не покорностью.
– Наташенька…
– А, чего ты хотел? Твоя муштра сломала ее. Вспомни, каким она была инициативным ребенком? Каким подростком? Цветочек просто! Непоседа и заводила. А ты? Что сделал ТЫ? В своем стремлении воспитать идеальную жену, ты настолько переборщил, что… – Наталья Михайловна с досадой покачала головой, – Она совершенно не приспособлена к современной жизни. А я говорила тебе, что ребенок не оранжерейное растение. Он должен набивать себе шишки. И это нормально. Посмотри только, какой простушкой она выглядит! Одевается, как и десять лет назад. Как из монастыря будто.
– Наташа, смирение не всегда плохо для женщины. Уважать мужа нужно уметь и нужно уметь его уважить. Скромность еще никому не вредила.
– Не повредила бы, если б ты выбрал ей в мужья священника. Или, если бы вся эта история лет шестьдесят назад случилась. Но ты выбрал красавца, за которым девицы толпами ходят. – Наталья Михайловна просто сверкала глазами, стараясь не повысить голос до крика отчаяния. – Очнись! На дворе двадцать первый век! Ты считаешь, этот брак может стать счастливым для Насти? Я реалистка и понимаю, что грозит такой простушке. Она моя дочь, я ее люблю и красивую, и уродину, и больную, и здоровую. Она мой ребенок. Но я здраво смотрю на вещи и знаю, каких женщин любят мужчины и, каких любят современные мужчины. Если сказать, положа руку на сердце: даже то, что мне казалось почти нормальным, когда мы ее отправили из дому, сейчас выглядит убого.
– Натальюшка, зачем ты так жестоко?
– Прости, не могу сейчас с тобой говорить. Мне нужно успокоиться и побыть одной, – Наталья Михайловна решительно собралась уйти к себе, но тут увидела дочь на лестнице. Та переоделась в старое, белое в бордовый цветочек платье. Оно и так было простовато, а в совокупности
