УСО сначала отнесутся к этому настороженно, так как на подобные операции никто еще не посылал исключительно женские группы. Будут всяческие возражения, но ведь с новыми делами так бывает всегда.
К тому времени, когда они достигли северных предместий Лондона, уже полностью рассвело и то тут, то там встречались «ранние пташки»: почтальоны и молочники разносили свой груз, водители трамваев и автобусные кондуктора направлялись на работу. Признаки войны были видны повсюду: плакат, призывающий экономить, объявление в мясной лавке о том, что сегодня мяса не будет, целая улица из маленьких домиков, от которых после бомбежки остались одни руины. Тем не менее никто здесь не остановит Флик, не потребует у нее документы, не бросит ее в тюрьму, не станет пытать ее, чтобы получить информацию, и не отправит потом в вагоне для скота в лагерь, где она будет умирать от голода. Чувствуя, как напряжение от нелегальной жизни постепенно из нее выходит, Флик привалилась к спинке сиденья и закрыла глаза.
Когда она проснулась, машина уже свернула на Бейкер-стрит и проехала мимо дома номер 64 – личный состав не допускался в штаб-квартиру, чтобы во время допроса не выдать ее секреты. И действительно, многие не знали этот адрес. Въехав на Портман-сквер, машина остановилась возле жилого здания на Орчард-корт. Водитель выскочила наружу, чтобы открыть дверь.
Войдя в здание, Флик прошла в квартиру, занимаемую УСО. Когда она увидела Перси Твейта, ее настроение повысилось. Лысеющий пятидесятилетний мужчина с усами, напоминающими зубную щетку, относился к Флик по-отечески. Он был в гражданской одежде, никаких военных приветствий, к которым в УСО относились с пренебрежением.
– Судя по вашему лицу, все кончилось плохо, – сказал Перси.
Его сочувственный тон окончательно добил Флик. Происшедшая трагедия внезапно вновь на нее нахлынула, и она разрыдалась. Обняв ее, Перси похлопал Флик по спине. Она уткнулась лицом в его старый твидовый пиджак.
– Ладно-ладно! – сказал он. – Я уверен, что вы сделали все, что могли.
– О Господи, мне так неприятно, что я веду себя совсем по-женски!
– Если бы все мужчины так себя вели! – ответил Перси.
Отстранившись, Флик вытерла глаза рукавом.
– Не обращайте внимания.
Отвернувшись, он высморкался в большой платок.
– Чай или виски? – спросил Перси.
– Лучше чаю. – Флик огляделась по сторонам. Комната была заставлена убогой мебелью, спешно привезенной сюда в 1940 году и с тех пор так здесь и оставшейся: дешевый письменный стол, потертый ковер, разнородные стулья. Флик опустилась в расшатанное кресло. – Если я выпью спиртного, то сразу усну.
Она смотрела, как Перси приготовляет чай. Перси умел быть жестким, а мог проявить сочувствие. Неоднократно награжденный в Первую мировую войну, в двадцатые годы он стал боевым профсоюзным организатором, участвовавшим в 1936 году в Битве на Кейбл-стрит, когда кокни[13] атаковали фашистов, пытавшихся пройти маршем через еврейский пригород в Ист-Энде.
В данном случае – лондонские рабочие из Ист-Энда.
