руки и ноги. Он лежал на крупных глыбах с острыми как бритвы краями, но острые грани кожу не дырявили, даже не кололи. Вверху громыхало, темные горы туч опустились ниже. Пахнуло теплом и странно знакомым запахом, хотя Енисеев мог поклясться, что никогда раньше не слышал. Он скорее догадался, чем узнал Морозова. Там же, за гранью видимости, начальник оперативной службы, многочисленная команда, наблюдатели…
Он чуть повернул голову. Дмитрий сделал осторожный шажок, замер, сделал еще шажок. Движения его напоминали движения человека, который переходит реку. Пусть вода ему только до колен, но вот так же наклоняется слегка вперед, энергично двигает руками…
Между ним и бравым испытателем в плотных струях воздуха, ясно различимых, проплывали золотистые в солнечном свете гусеницы, мохнатые, причудливые. Некоторые шевелились, извивались. Воздух держал их, иногда приподнимал и уносил. Енисеев потрясенно узнал пылинки, бактерии, какие-то тончайшие, но явно живые нити.
Крохотные организмы, не крупнее его нынешнего пальца, дрейфуют в теплых слоях без каких бы то ни было плавательных… или летательных движений. Едва их уносило в тень, судорожными толчками выкарабкивались на свет. Самые крупные хватали добычу и опускались на дно, очень медленно продавливая воздух.
По лбу пробежали невидимые лапки. Енисеев дернулся, рука взвилась как подброшенная взрывом. Ладонь отскочила от лица, словно воздушный шарик.
– О, черт!
– Лежи и слушай, – велел Дмитрий все тем же торопливым истончившимся голоском. – Все прошло удачно. Мы уменьшились до размеров муравьев. Физика здесь другая, вы ж мирмя… мерми… в общем, специалист по муравьям. Здесь не место молоткам, ножам, пишущим машинкам, диванам…
Енисеев медленно сгибал и разгибал пальцы, шевелил руками. Учи, здоровяк, учи. Он раньше тебя побывал в этом мире. Когда наблюдал в лупу, в микроскоп. Ходил здесь, прыгал, общался, постигал язык знаков, невероятно сложные законы поведения обитателей… А что сперва так сдуру лбом в ствол чертополоха… или что это шевелит листьями в немыслимой выси, то лишь от неожиданности. Такое не повторится.
– Да-да, запоминаю.
– Хоть законы здесь другие, – напомнил Дмитрий, – но особой заботы о ближнем нет. Падай с любой высоты, но упаси боже прилипнуть к капле росы! Не попади под падающий камень или стебель. Даже если не задавит, то прижмет – не выберешься. Конечно, за нами наблюдают, но тут все на таких скоростях, что не успеешь сказать «мама».
В бок кольнуло, словно куснул комар. Енисеев инстинктивно хлопнул ладонью. Хлопка не получилось, невесомую руку снова брезгливо отбросило.
– Микробы, – прокомментировал Дмитрий. Он с беспокойством следил за Енисеевым. – Теперь старый эпителий не защита… Конечно, антибиотиками нас напихали под завязку, но вы все равно лупите. Я в дедовские методы верю больше.
Енисеев беспокоился, что нет потребности в дыхании. У высших насекомых вместо легких трахеи, а у них нет этих дыхательных трубочек,
