светлому будущему! И я перешагну через тебя без капли угрызений совести! А если ты будешь мне мешать, то очень сильно пожалеешь об этом! Я засажу тебя обратно в эту адамантитовую тюрьму и навешу на нее резистентный замок! А твоим тюремщиком я назначу какого-нибудь светлого ангела – от него-то ты уж точно не сбежишь!»
– Как знать, как знать… – многозначительно произнес Аваллон. – Нет таких замков, которые нельзя бы было взломать. Нет такой тюрьмы, из которой нельзя было бы сбежать. И нет таких тюремщиков, которых нельзя было бы, м-м… соблазнить. Напомнить тебе, как это было в случае с тобой? Как мы с тобой…
«Изыди, сатана! – взревел я, понимая, что не хочу даже и слышать про подобное – неважно, было оно на самом деле, или нет! – Пошел вон из моей головы, исчадие порока!»
– Вообще-то эта голова моя! Но… – усмехнулся Аваллон. – Мы и в самом деле что-то слишком уж разговорились. Счастливо оставаться, папочка! Скоро мы увидимся снова – уже воочию!
«Отстань от меня, извращенец чертов! – надсадно проорал я, понимая, что реальность вокруг меня начинает размываться в преддверии деконцентрации. – Я не имею никакого желания встречаться с тобой – ни очно, ни заочно! И не называй меня папочкой, ты этого не заслужил! Да и я – тоже!»
Уж не знаю, как я ухитрился поставить межмировую телепортацию на паузу, оказавшись в безвременном микромире Адамантитового Шпиля. Но теперь время возобновило свой ход. И теперь я точно был на Терруме.
Портальная картинка огненного мира и так-то оставляла неприятное впечатление. Однако панорама Террума, открывшаяся мне в натуральном виде, поразила меня до глубины души.
Вокруг меня от горизонта до горизонта простиралась черная спекшаяся земля. В лицо бил сухой и горячий порывистый ветер, в воздухе кружились редкие хлопья пепельного снега, а небо затягивали мглистые тучи, сквозь которые едва пробивался солнечный свет. Светило Террума было большим и красным, и это только усиливало удручающее впечатление от созерцания гибнущего мира.
И все же эта апокалиптическая картина была мне знакома. Я видел ее однажды мельком – во сне, когда стоял на вершине огромной башни и смотрел на закатный горизонт. А еще панорама вокруг меня очень походила на Мордор из фильма «Властелин колец» – в тот момент, когда Кольцо Всевластья расплавилось в пламени Ородруина и огненная гора начала извергаться.
Здесь подобных «ородруинов» было несколько больше. Я находился в черной, дотла выжженной долине, в горах вокруг которой извергались сразу пять крупных вулканов. Обширные потоки лавы стекали прямо в долину, сливаясь в две багровые реки. Фактически, я находился на холме-острове посреди огромного лавового поля.
А вдали, на краю горизонта, там, куда текли лавовые реки, как раз и находился Гребенчатый перевал – его островерхие скалы торчали часто, словно зубья в исполинской гребенке. За этим
